Ингви фон Крузенштерн

Дальше слово взял Вейко, принявшись рассказывать о себе и обо мне. Понятное дело, что это было ничем иным, как вымыслом с какой-то долей правды. Я усмехнулся в кулак, но не потому, что дед не складно выдумывал, — с этим у Вейко никаких проблем, ему бы сказителем быть, — просто ситуация получилась совершенно не однозначная. Я и не на стороне деда, ибо не могу рассказать всё, но и к Софии стал ближе, появились общие дела, посвящать в которые деда нельзя. Подобно канатоходцу, мне приходится быть осторожным в словах и поступках.

Когда дед вышел на перекур, наши взгляды нашли друг друга. Всё понятно без слов, но в то же время нужно облечь в конечную форму общие выводы. И так, как на мне лежит долг мужественности, слово беру я:

— Похоже, что всё-таки второй вариант…

— Твоё «наверное».

— Да.

София поднялась из-за стола, покачивая бокалом с компотом, словно там вино.

— Знаешь, всё же я — женщина. Пусть и приходится часто быть мужественной. Поэтому ты должен знать, что заинтересовал меня. Понравился. В быту управления, после всех трагических событий, мужчины не были мне интересны. Тем более столь молодые.

Она приблизилась и наклонилась, так, что наши глаза оказались на одном уровне. В неверном свете от свечей, её — особенно притягательные, магические. Сдержанно я поцеловал изящные пальцы.

— Понравился потому, что очень непрост. Внутри тебя темно. Внешне же ничего необычного. Прости, но я повидала крепких мужчин и не особенно впечатляюсь.

— Тем более от побитых, — усмехнулся я.

— Не обижайся. Твоя сила внутри, и она меня зацепила. Почти сразу, просто осознала я это только вечером. В тебе есть тайна. Бессознательно я тянусь к тебе, это нечто глубинное. Так что не думай, что наша постель будет подобна деловому рукопожатию.

Я встал и приобнял прекрасную женщину. Шикарную, спелую, уверенную. Помнится, что Иван называл женщин трофеем, но София скорее награда. Расположение такой дамы надо заслужить, а потом беречь.

— Со своей стороны обещаю, что постараюсь не разочаровать и не обидеть, — проговорил я, и немного, в силу возможностей, одурманил её сознание умением Синеглазых ведьм.

— М-м, — прикрыла она глаза, — какое приятное чувство. Ты всё больше удивляешь, Игорь. Совершенно не хочется сопротивляться такому соблазнению, пусть даже магическому.

— Ты поняла? — удивился я.

— Очень немного, скорее догадалась. Пошли на верх?

— А Вейко?

— Он поймёт.

Я кивнул и мы, взявшись за руки, стали подниматься. На другой руке я вызвал свечение, дабы рассеивать тьму своей женщине. Пусть это и не логично, расходовать силу в момент её истощения, но сейчас мне как-то всё равно.

Хозяйская спальня уютна и вместительна, с большой царственной кроватью. Меня стало обжигать желание увидеть Софию голой, роскошь её форм вдруг оказалась моей и теперь по телу идёт мелкая дрожь. Слабость пропала, в голове стучит кровь.

— Моя королева, позволь увидеть тебя, — жарко прошептал я и принялся нетерпеливо расшнуровывать жилет платья. Потом приблизился, стал целовать в губы, едва не застонав от удовольствия — София прекрасна во всём и вкусом губ, и жарким блаженством горячего рта.

Руки нашли пуговки на спине. Спешу, словно впереди нет целой ночи, а мы подростки, украдкой целующиеся за углом дома.

Освободил плечи от платья, и оно упало к ногам, открывая глазам тело, скрытое под тонкой и мягкой нижней рубашкой.

— Темно, но чувство такое, словно ты меня видишь, — пропели её уста.

— Да, я хорошо вижу во тьме, — не узнал я свой голос, таким стал низким и хриплым.

— Так не честно. Давай зажжём свечи.

— Как будет угодно, моя королева.

Я отстранился и быстро прошёлся по всем тумбам и столам, где есть подсвечники. Комната наполнилась тёплым и дрожащим светом. Я стянул рубаху с себя.

— Ты опытный воин, Игорь. Какой приятный рельеф и шрамы, — её руки коснулись меня и стали медленно гладить каждую мышцу и ямку.

Это приятно до стона, ведь желание овладеть женщиной плещется во мне штормом. Верх штанов топорщится и когда София прильнула с поцелуем, я вжался в неё членом.

— М-м, — издала она, а рука опустилась и сжала естество. — Какой большой.

— Я буду нежен.

— Если будешь нежничать, мой принц, то ничего не получится. Нам нужна страсть, как лесной пожар. Так что я потерплю, если вначале будет больно.

Я нашёл её пышную грудь и с большим удовольствием сжал, скорее переходя на крупные и твёрдые сейчас соски. Сдёрнул нижнюю рубаху — бордовые навершия прекрасны! Они успели вскормить трёх сыновей, став источником благословенной жидкости. И я прильнул к ним, словно бы жаждал молока, но сейчас скорее воздавал награду, ласкал. Пусть познают они, а с ними и София, какой удивительной красотой и ценностью обладают.

Оторвавшись от чудной мягкой груди, я быстро решил, что сначала мы утолим первый голод. Хотелось ещё впитать вкус её соков, аромат которых сводит с ума, но желание оказаться в лоне, погрузиться в горячие и умасленные ими глубины, сильнее.