Инга

— Ну… а с художником она тогда не помнишь, что ли? Прям крутила любовь такую. В кабаках зависала. А после хоба — уже значит, Серегу любит. Ну и чо? Щас может, так же и Ромчика любит?

— Может и любит, а может, и нет, — флегматично ответил Мишка, но скуластое лицо помрачнело.

— Но видел же? — не унимался Сапог, взволнованно блестя глазами. И добавил вполне искренне, — Горчу жалко, чо. Пока он шифруется, его значит телка тут трахается. Ты вроде Рома не знаешь. От него хоть одна телка без ебли уходила? Ну, скажи!

— Не уходила, — согласился Мишка. И встал, возвышаясь над маленьким круглым Валькой, — ладно, Сапог, не кипишуй. Будем поглядеть.

Валька тоже вскочил, затоптался рядом, теряя большие шлепки и суя в них ноги. Задирая голову, спросил громким шепотом:

— А если он позвонит, Перец, ты ему скажешь? Про нее?

— Не знаю. Еще. И вообще, чего ты завелся? Заткнул бы пасть, Сапог, а то еще кто услышит.

— Та нет, никого ж тут. Пошли, Перец, ты думай ладно? А то жалко ж Серегу.

— Та говорил уже.

Они шли рядом, по пирсу, пустому сейчас, уставленному по середине картонными коробками, фанерными ящиками и горами сваленных сетей. Высокий мосластый Мишка, с очень мрачным лицом, и маленький круглый Валька, потный и взъерошенный.

— А она классная стала, да? Прям суперская телка. Я сам такую трахал бы трахал.

— Сапог, ты-то? Да тебе даже Валька Шкодиха не дала.

— Ну… я ж и говорю, помечтать вот.

31

В большой комнате с низкими потолками всегда было полутемно и летом прохладно — за окнами в неухоженном палисадничке буйно кустилась дикая вишенная поросль вокруг трех толстых стволов больших деревьев. И в кухне, окно которой тоже выходило на эту сторону, всегда стоял мягкий полумрак.

Оля пристегнула чулок к кружевному пояску и внимательно осмотрела ногу. И просто так, и в зеркале, ставя ее на край неубранной постели. Повернулась, изогнув спину и делая лицо. Качнулась на каблуке и взмахнула руками, удерживая равновесие. Из открытого окна шумел двор — детишки, болтовня бабок на лавках. Рычание медленно проезжающей машины.

В одном чулке, прицепленном к поясу под кружевными трусиками, она ушла в кухню, поправляя лямочку бюстгальтера. Шелковые резинки на другом бедре болтались, щекоча кожу.

— Плейбой милый такой
— мой милый бэби…

Открыла холодильник, шаря глазами по полкам.

— Сладкий мой мальчик
— я так хочу тебя!

Вытащила бутылку и, запрокидывая голову, хлебнула лимонада. Продолжая рассеянно мурлыкать, снова вернулась к зеркалу. Выпятила бедро, делая лицо, как у Наташи Ветлицкой. И загрустила, шлепнув по круглому. У той такая маленькая попка. Даже скажем, чересчур маленькая, как у пацана. Но в клипе смотрится — обалдеть.

Оле очень хотелось надеть чулки. Она недавно выяснила, оказывается, поясок с чулками надевается под трусы. И потому в журналах со всякой порнухой девки лежат, задирая ноги, обтянутые чулочками! Черт, так все просто. Не напяливают их специально, сперва сняв трусняк. А изящно скинув тонкие трусики, остаются в чулочках, такой вот фокус. Как хорошо, что она раскрутила Бозю на пояс, а не выбрала импортные колготки с нарисованными на них кружевными трусами.

Подтягивая чулок, вздохнула. Но вечерами ужасно жарко. Что лучше — чулочки во время секса и потные под ними ноги. Или просто — трусы и мини-платье.

— И с кем лучше? — задумчиво спросила зеркало.

Рыжая красотка в одном чулке смотрела с вопросом, и отвечать не торопилась. Оля подошла к зеркалу вплотную. Сильно нажимая, щедро накрасила губы алой помадой. Ну вот, к рыжему этот цвет не очень. Фу и фу. Вечно все не слава Богу. Прижала к губам салфетку, оставляя на белом алые пятна.

— А-а-а, а-а-а,
— потанцуй со мной еще! — а-а-а, а-а-а!

Порепетировала так же приподнять воображаемую юбочку, чтоб трусики мелькнули и опа — снова все на месте. И взяв тушь, наклонилась, сосредоточенно проводя щеточкой по загнутым ресницам.

В коридоре зазвенел телефон. Оля, перестав мурлыкать, поскакала, теряя туфлю и держа в руке тушь.

— Да? А… привет, мам. Да все нормально. Да. Да… Да! Ходила я к бабушке! Не начинай, а? Нет, сегодня не ходила. Вчера была. Да? Значит, позавчера. Никого не вожу. Да. Сижу дома. Мам, чего ты пристала? Я только в библиотеке была, у Люды. Вечером? Ну… наверное с Людой прогуляюсь. Не поздно. Хорошо. Завтра схожу, обязательно. Тридцатого? Отлично, папе там приветы, гуляйте.

Положила трубку на рычаг и встала перед зеркалом в коридоре, нацеливаясь щеточкой на вытаращенный глаз.

— А-а-а, а-а-а… потанцуй со…

Телефон снова зазвонил. Оля с раздражением бросила тушь на полку.

— Да!! То-оля… Толенька, о-о-о, как здорово! Конечно. Обязательно, Толь. Ну, ты же знаешь. Люблю-люблю. М-м-м… А куда поедем? Толя, ва-ще! Еще бы. Не была. А кто меня повезет-то? Вот только ты. Афигеть! В восемь? Да! Угу. Целую. И туда тоже!