Индейцы и школьники

Он долго шарил возле калитки, пытаясь найти щеколду, которая рыбкой выскальзывала из потных пальцев. Наконец он сообразил, что калитка открывалась наружу, ударил плечом. Раздался металлический лязг, словно с рыцаря упали ненужные латы. И вдоль улицы, сильно шатаясь и спотыкаясь, неловко поплелась его пьяная душа.

Светлана Сергеевна Жукова, миловидная женщина тридцати пяти лет, сидела на лавке возле каптёрки кирпичного завода посёлка Топоров в первую ночь осени 1959 года, не понимала, что она там делает, зачем она вообще живёт на белом свете, что происходит и почему, осторожно слизывала кровь с распухших губ и оглушённо чувствовала, как рядом с ней на скамейку в первый раз присела её старость.

4

«Разве Зине Портновой было легко? Разве не боялась она – есть отравленный суп? Стрелять в гестаповца? Нет – наоборот, сильной она была и смелой. И совершенно было всё равно, что ей было всего семнадцать. Ведь какой она смелой была – когда повели мучить и расстреливать, крикнула Зина в лицо мучителям: «Да здравствует наша победа!» И ведь как испугались подлые немцы, как навели на неё свои пулеметы и расстреливали. И расстреляли, но всё равно боялись смелую девочку».

Ну и что? Ведь и Зосе только что, месяц назад, исполнилось уже целых четырнадцать лет. Зося уже год как вступила в комсомол. Да-да, она – настоящая комсомолка, её приняли на год раньше – за её «организаторские способности в делах пионерской организации, отличные успехи в учёбе, спорте и культурной жизни школы». Только её и Игоря Кучинского приняли на год раньше всех. Не зря же она была первой в пионерии, даже фотографию дома повесили мама с папой, где Зося на фоне знамени пионерской организации стояла – такая взрослая, серьёзная, смелая и, конечно же, отважная – как её Васька, когда фашистов бил, отважная, как мама, помогавшая лечить наших партизан, а ведь немцы были тогда в Топорове.

Папа Вася тогда очень радовался, заплакал даже – он часто стал плакать в последнее время – контузия стала всё чаще трясти его. Он пошёл в сарай и целый вечер мастерил красивую-прекрасивую рамочку для фотографии, даже своим специальным алмазом вырезал стекло и потом аккуратно, тоненькими сапожными гвоздиками приладил это стекло на место; стекло замечательно точно подошло. И повесила мама большую фотографию на самом видном месте – и все видели, какая замечательная дочка растёт, как очень сильно старается Зося Добровская, чтобы хорошо учиться, чтобы всё-всё получалось, чтобы по правде всё было, по-честному.

Разве можно без честного слова жить? Ведь это так неправильно, когда без честного слова люди живут. Вон Лизка Гончарук, она без честного слова тогда обошлась, убежала со школьного огорода. А разве не надо было всю морковь выкопать? Когда Зося припомнила Лизе о её проступке – как странно посмотрела Лиза, как засмеялась: «Ты, Добровская, совсем деревянная – ни танцевать, ни гулять. Всё, что умеешь, – только бегать по стадиону да у доски хвастаться!» И так тогда обидно стало Зосе! Ведь неправда это была, злая неправда! Потому что не хвасталась она возле доски, а училась и рассказывала тогда, все уроки учила чуть ли не наизусть – так, как мама, Таисия Терентьевна, хотела. Разве это стыдно – учиться? Разве стыдно ходить и играть в баскетбол с мальчишками? Ну и что, что она была самая маленькая. Ну и что, что она была ниже всех на две головы. Зато прыгала лучше всех и всегда попадала, особенно издали.