Индейцы и школьники

Под ливнем бесконечной проповеди Зося стояла чуть опустив голову и терпела. Нет-нет, она была очень послушной девочкой, но папы мамин характер давал себя знать. Она подняла на секунду голову и глянула на директора. Дважды ошеломлённый Зиновий Аркадьевич, подобно балетоману, отмерявшему тридцать два фуэте примы, слегка шевеля губами, отмечал все сложносочинённые, сложноподчинённые предложения и прочие виньетки речи Лидии Сергеевны, давно уже утеряв нить в лабиринте лозунгов, нравоучений да и, что греха таить, ловкой саморекламы предприимчивой завучихи, славившейся своими безупречными речами на всевозможных собраниях и конференциях. К несчастью Лидии Сергеевны, коллектив топоровской школы был тогда ещё довольно молод и по-послевоенному нелицеприятен в оценках. Поэтому её речи и призывы пока ещё попадали мимо цели. (Её время наступит чуть позже, да и она сама в том не сомневалась.) Ещё несколько минут будущая орденоносица испытывала терпение директора и уже растерявшейся Зоси – девочка и не знала, насколько далеко она зашла в непослушании и как сильно она позволила себе недостаточно стараться. Между тем директор уже закипал, словно чайник, и натурально побулькивал, уже постукивая палкой по земле и готовясь сделать решительный «втык».

Но Лидия Сергеевна счастливо избежала ненужного выяснения отношений, потому что из-за флигеля раздался зычный зов бабы Груши.

– Ой, Зиновию Аркадьовичу! Вас до телефону! Чуете? Бiжить швидше-но! З Киеву звонять!

Директор что-то фыркнул и, не хуже иного рысака, уковылял от надоедливой дамы. Лидия Сергеевна, набравшая было воздуха для очередной «психической атаки», осеклась на полуслове и посмотрела ему вслед, выпуская воздух, будто проколотая шина. Потом глянула на рыжую девочку, жеманно поджала губы и пошла в школу лёгкой, как она думала, походкой.

Зося осталась одна. Можно было бы, конечно, дождаться маму, но она вспомнила об очередном мамином педсовете, а ещё два часа торчать в школе ей не хотелось.

Обычно после уроков Зосечка оставалась в мамином классе. Мама Тася проверяла тетради начальных классов, делала записи в дневниках, куда-то выходила, возвращалась с очередными классными журналами. Зося садилась на левую «камчатку» (оттуда хорошо были видны каштаны старого парка) и делала уроки.

Вообще, в школе получалось писать гораздо лучше – обстановка помогала, да и все наклоны и нажимы букв удавались лучше. Зося здорово освоила нажимы – особенно она любила заглавные буквы. И тоненькая ниточка полочки «У» в залихватском повороте утолщалась горделивой широкой полоской, утончавшейся в хвостике, а подбоченившаяся «Ф» выходила вообще образцово. Все эти тонкие петельки и утолщённые вертикали сплетались в настоящее каллиграфическое кружево. Да и нельзя было сказать, что Зося очень уж каллиграфила, просто это, видимо, было семейное – сам папа Вася Добровский любил иногда такую виньетку закрутить в подписи, что и старорежимному писарю не под силу было бы превзойти.

Второй «Б» Таисии Терентьевны Добровской был замечательный класс. Зося всегда очень этим гордилась. Она, конечно, путалась поначалу, но почти не называла маму «мамой» и всё время старалась говорить правильно: «Таисия Терентьевна». И никаких дураков – Зосе всегда доставалось самое сложное задание у доски и самый заковыристый вариант контрольной. А на открытых уроках мама Тася гоняла дочку так, что даже «камчатка» сопела и возмущённо дзенькала пёрышками, выражая протест.

Но в тот день Зося не хотела оставаться в классе. Было у неё одно важное-преважное дело. Ещё накануне её позвали мальчишки – сыграть «в чижа» против команды «щорсовцев». Поэтому Зося добежала до дома, быстро переоделась в спортивную форму, на ходу укусила кусок хлеба, запила молоком, нацарапала на листочке: «Мамоцка я в школе на стадионе буду с Игорем грать. За чтение “5” и за рисование “5+” за Мурза» и побежала обратно на школьный стадион.

Решающую игру пропустить было нельзя.

2

Отполированная руками бита ударила по острому носу «чижика», и деревянный брусок с шуршанием взвился вверх. Он так быстро вращался, что был похож на маленький пропеллер. Игорёк Кучинский, худенький мальчик с маленьким чубчиком на стриженной почти «под ноль» голове, размахнулся, бита прогудела сквозь упругий воздух и… ничего. Мимо!

Зося закусила губу. Право удара переходило к команде соперников с улицы Щорса. Она держала в руках палку, которую сама сделала из папиной удочки, ну, тайком, конечно, сделала. Это была самая длинная папина удочка, поэтому у неё был самый толстый и удобный комелёк. Но надо же было играть! Зося надеялась, что Васька простит её страшный, жуткий проступок. Испортить папкину удочку! Но ведь игра…