In The Deep

Когда ослепшие глаза пришли в себя, я вызвала Синдзи, но на экране были только помехи. Предвестия поднимались к нам все выше, Предвестия опускались к нам все ниже, а «Сегоки» горел звездой, и наконец связь установилась.

Запуская пинками застывшее сердце, я смотрела на финал своего давнего кошмара.

Горящая белым пламенем последняя из Аянами привлекла к себе обормота и поцеловала его в губы. Я уже слышала треск рвущейся кожи, слышала фарфоровый звон ломающихся костей, и длилось это звенящую вечность, и, кажется, в меня попали, и еще раз, а потом все закончилось, и я тупо смотрела, как между губами отстранившихся Синдзи и Рей тянется тоненькая ниточка слюны.

«Прости меня».

Я вздрогнула. Голос шел отовсюду, и радары взбесились: вокруг «Сегоки» из кипящего газа появлялись нечеткие силуэты, весящие тысячи тонн. Они обретали плоть и становились кораблями.

«Я предала тебя твоему отцу. Я боялась за тебя».

Корабли рождались между крыльями, растущими из «Сегоки», и устремлялись в разные стороны. Дикой формы, древние, снятые давно с вооружения эсминцы, крейсера, тактические корветы, корабли РЭБ — я смотрела на эту рухлядь и понимала только одно: это все суда планетарной обороны.

«Я обманула тебя, чтобы быть рядом».

Эсминец поймал лобовой выстрел Предвестия, но все равно вышел к нему вплотную и вспух во взрыве собственного реактора. Прямо надо мной еще одно судно перехватило плевок врага, дало бортовой залп, уже исчезая в облаке рвущегося сквозь обшивку газа.

Мне только и оставалось, что вздрагивать от оглушительного шепота исповеди, исповеди вечной тихони, и вертеть головой, наблюдая за самым невероятным массовым самоубийством. Вокруг «Сегоки» в лучах крыльев кружились дома, мосты, пусковые мачты противоорбитальной обороны, кружились облака мусора, который когда-то был планетой.

Планетой, которая когда-то не закончила свой бой с «Тенью»…

— Доктор Акаги! Мы получили телеметрию!

Я открыла глаза. Черт, я способна до сих пор что-то видеть, и это поистине великолепно.

Какой-то офицер подал Акаги планшет и почтительно отскочил в сторону, косясь на меня. Нашел чудо зазеркальное, подумала я и с удивлением поняла, что меня еще что-то в этом мире раздражает. Тоже, если разобраться, здорово — в этом сером коридоре, под этими тусклыми-тусклыми лампами.

А еще я спокойна, как корабль без запал-карты. Все равно мне все расскажут. Тянулась пауза, тянулись удары сердца, размазанные химией. Кстати, да: это же круто — у меня есть сердце. Ну, или что-то, к чему смогли прицепить водитель ритма.

— Хорошо, — сказала Акаги и подняла взгляд на меня:

— «Сегоки» впустил наши программные модули, прошел проверку. Там некритичные повреждения, щиты до сих пор работают. Вопрос времени.

— В задницу ваши повреждения, — сказала я. — Экипаж?

— Десант не пережил перегрузок. Синдзи Икари стабилен, но самое интересное, что Аянами разобрала себя не полностью.

— Разобрала?

Акаги посмотрела на меня и кивнула, ища куда бы деть докуренную сигарету.

— Разобрала. Майя Ибуки очень любила термин «дизассемблирование», — чертова доктор загасила окурок пальцами и сунула его в карман халата. — Но Рей не прошла полного процесса.

— И сейчас она…

— Она в коме.