In the Deep

– Да, Аска. СМ-катушки линкора почти успели зарастить брешь в щитах, но почти, как известно, не в счет. Торпедная секция – а может, и сразу две – прекратили свое существование. У меня кровоточили десны, я дергалась, стараясь не подставляться под лазеры, а в голове кувырками вертелся жребий. Киль – пусковые шахты дронов. Верхняя палуба – мощные зенитные пояса. А вот по бортам идут батареи сверхтяжелых линейных гразеров – почти слепые в ближнем бою. Словом, вопрос стоял просто. Левый борт или правый? Левый. И лови молитву, чтобы ни дрон-мастеры, ни перехватчики не сработали быстрее торпедистов. Пусть работают, как всегда, пусть работают на пределе – умелые солдаты Империи, но вот быстрее – не надо. Да, я вас переоцениваю, да, я быстрее, но… Я шла почти вплотную к его щитам. Я чувствовала, как шахты выдыхают штурмовых дронов, и в голове тошнило от близости чужого защитного поля, и мне удалось. Удалось. Завернутое в пылающий щит тело вошло в слепую зону между пятым и четвертым артиллерийскими горизонтами. И я проиграла. Капитан линкора не стал дергаться – он просто слегка провернул линкор по продольной оси и дал слепой залп. Я кричала: фрегат волокло вдоль четвертого горизонта, и гразеры в мгновение ока содрали с меня щиты. Боль. Боль. Боль-боль-боль-боль… Потом онемели ноги. Потом – шипастый клинок вошел мне в бок. А потом я больше ничего не помнила. *** Камни, по которым я брела, напоминали чешую – острую, никогда не знавшую ни воды, ни выветривания. Я брела вперед, куда-то к яркому-яркому свету. Немного в стороне прямо на камнях сидела девушка в форме космоходки. Если бы не нашивки старосты, я бы никогда не узнала Хикари Хораки. /"Не узнала? Почему?"/ На лице Гончей Черного Трибунала еще не было серебряных узоров, а в глазах – отражения смерти обреченных. Я просто прошла мимо нее, хотя ее облик и вызвал какие-то непонятные чувства – что-то важное было в этой строго одетой девушке, что-то неимоверно нужное мне. К сожалению, мне было не до того: я шла к свету своего поражения.

Если попросту, я возвращалась в сознание. *** Я очнулась лицом вниз. Палуба была, как всегда, теплой, а вот впивающийся в шею ствол – очень холодным. Руками пошевелить не получалось – да я и глазами-то шевелила не по своей воле: картинка плыла и заволакивалась дымкой.

– Чисто, – сказал кто-то.

– Осторожно с ней, это отступница. Перед глазами оказался ботинок. Усиленный, с выпирающими иглами щитовых генераторов – бот панцирного скафандра имперского войд-десанта. Черно-серая броня, голубоватое марево поля – все это появилось в поле зрения и исчезло. Где я? Рубка? Трюм?

– У нас еще один, лейтенант!

– Сюда его.

– Есть! Каркающий гортанный говор. Значит, все трое, кого я слышала, – выпускники Легенды, элита. Рядом на палубу кого-то швырнули. Я скосила глаза и сквозь спутанные волосы разглядела Нагису. /"Ну, давай, маг и волшебник.

Испарись, спасайся!"/ Каору был без сознания, видимая мне рука странным изломом заворачивалась под живот. Я держала в себе панику, старалась фиксироваться на деталях, и холод оружия у шеи сильно этому помогал. Не рыпайся, Аска, подсказывал этот ствол. Не дергайся, молчи и слушай, потому что на тебе уже давно энергетические кандалы, и ты только и можешь, что оценивать ситуацию.

– Рыжая очнулась, – сообщил голос надо мной. Тут же у шеи возник второй ствол – еще более холодный. Я даже примерно не представляла, чем в меня тычут, и это здорово раздражало. И успокаивало. И раздражало. Это как тебе только что сообщили о лишении гражданства, ты идешь в донорский центр, а по дороге тебе оттаптывают ногу в толпе – да так, что палец отстреливает болью по все ноге. И ты, подволакивая больную конечность, плетешься туда, где тебе ее все равно отпилят, и думаешь, какая дерьмовая штука – жизнь. Ногу отдавили, а ты ему даже на спину не плюнула.

– Смирно! Боты залязгали по палубе, чувство стволов пропало, а потом меня вздернули и двумя движениями поставили на колени. Руки за спиной, тяжелая перчатка на затылке – знаю-знаю, плазмоинвертор прямо в ладони. Зато я смогла оглядеться. Мы были в шлюзе. Штурмовые захваты не позволяли закрыться внешним воротам, и в просвете было видно кишку абордажного канала. Привод луча-захвата сдвинули по направляющим к переборке, а рядом со мной поднимали с пола попутчиков: у Майи на шее виднелось пятно от шок-патрона, Нагисе все-таки сломали руку. А что произошло с Синдзи, я не поняла: он бессильно висел мешком, удерживаемый за шиворот десантником. В абордажном канале показались люди, и мне стало нехорошо. После разгромного поражения, после осознания, что ждет меня ни много, ни мало казнь. После всего-всего мне стало нехорошо. Потому что в просвете абордажного канала впереди небольшой группы людей шел канцлер Империи. Его Тень.