Инь-ян 4

Надзиратели захохотали, довольно поглядывая друг на друга и хлопая широкими ладонями по ляжкам.

— Я надеюсь, что когда-нибудь вам отрежут ваши отростки и пришьют ко лбу. Тогда вам обоим, извратам, сподручнее будет друг друга трахать! — Ресонг постарался, чтобы голос звучал как можно более ядовито, и похоже достиг результата. Мужчины посерьезнели, их глаза полыхнули ненавистью, но они ничего не сказали. Молча подтолкнули Ресонга к выходу на арену, и закрыли за ним дверь. Там, на арене его будет ждать раб, снимающий замки¬ — все, как всегда, обычно. Привычно.

Усмехнулся — человек ко всему привыкает. Даже к такой жизни. Спишь, ешь, испражняешься…убиваешь.

Впрочем — а разве он не так жил? Ради чего вообще жил? Кто может сказать? Вот Морна — у той какие-то идеалы, цель…клятва! Ради которой она готова угробить своего любимого, и саму себя. Клятва! А у него нет какой клятвы. Ничего нет. Кроме странного чувства, которое почему-то именуют "любовь"!

А может это болезнь? Ну как может нормальный, виды видавший мужик вдруг послать подальше всю свою жизнь и умереть ради какой-то там бабы?! Ведь по большому счету они все одинаковы — ноги, задницы, сиськи…дырки. Закрой глаза, и ты не поймешь — кого трахаешь! Если конечно тухлой рыбой вонять не будет, как вчерашняя. Еле преодолел себя. Брезгливый, и всегда был брезгливым. Таких баб только по-пьянке трахать, и от большой голодухи. Морна всегда пахла благовониями, маслами ароматическими, чистым телом, травами и чистым женским потом… Морна, Морна…

Вздохнул, и пошел по длинному сводчатому коридору туда, где светилось пятно выхода. Что там эти твари приготовили?

А приготовили "твари" четверых парней — молодых, крепких, шустрых, татуированных с ног до головы. По пояс голые, как и Ресонг, они блестели влажной кожей в свете факелов, и ухмылялись — совсем даже не белозубой улыбкой. Зубы черные, будто их нарочно покрасили.

Такой цвет зубов бывает у тех, кто регулярно употребляет наркотическую жвачку, именуемую тут, на островах: "жеволь". Смесь местного наркотика, добываемого из деревьев с плотными, мясистыми листьями, наркотических грибов, глины и ароматических добавок. Именно грибы давали черный цвет, въедаясь в эмаль зубов, будто краска в кожу курток. Если пожевать жеволь, долго не спишь, в теле бодрость, увеличивается скорость, и почти совсем не чувствуется боль. Нет страха, нет сомнений — убивай, круши, насилуй — эта смесь служит еще и усилителем мужской силы. Пожевал — и сутки напролет трахай девок, пока они не взвоют.

Ресонг пробовал эту пасту. Но только один раз. Его пугала власть наркотика над разумом, когда ты вроде бы и понимаешь, что творишь, но поделать с собой ничего не можешь. Рес даже вспоминать не хотел, что творил под наркотой в тот раз, когда поддался на уговоры товарищей по экипажу. И потом много раз видел, что наркотик делает с человеком. Страшное, гадкое зелье!

Эти люди точно были под наркотой. Мало того, что это молодые, сильные, умеющие обращаться с оружием парни, так еще и под жеволем.

У Ресонга сердце кольнуло тоской, и он понял — все! Конец! Его решили разделать, как свинью! Мол — другим будет урок!

И место тоски заняла ярость. Холодная, ясная, не затмевающая разум, а придающая сил, заставляющая думать и двигаться быстрее, чем в обычных условиях. Чем в обычном бою. Обычно — есть возможность сбежать, отказаться от драки, как-то уклониться от того, что тебе предстоит, но тут — нет. Никаких вариантов. Или убьешь, или будешь убит. Подстегивает, однако! Когда падаешь в воду — тут уже или плывешь, или тонешь! А тонуть-то не хочется!

Блес! Звон! Выбросили мечи!

Рванулся, как никогда не бегал! Даже в детстве, когда упер пирог у пирожника и тот гнался, нависая за спиной как карающая десница богов!

Успел на секунду раньше преследователей, хватанул длинный, прямой, слегка загнутый возле острия клинок, мгновенно обернулся и секанул первого, кто успел подбежать и уже разгибался с мечом в руке. Клинок с хрустом врезался в бритый череп, татуированный синей паутиной, загудел, едва не вырвавшись из рук. Сходу, другой рукой подхватил меч убитого, выпавший у того из руки и опрометью кинулся на противоположную сторону арены, слыша позади топот преследователей.

Они бежали нестройно — вперед вырвался молодой, невысокий парень, часто перебиравший мускулистыми ногами — он был в одной набедренной повязке, в отличие от остальных соратников. Другие растянулись цепочкой, чуть приотставая, на несколько шагов позади первого. Куда денется? Чего спешить? Прижать к барьерам и разделать, как свинью! Тем более что первому — все шишки. Ну и почет, да! Но шишки. Вот когда жертва устанет, тогда и можно с ней позабавиться…

Ресонг неожиданно повернулся, бросился к быстроногому, изобразив удар в голову правой рукой, неожиданно ударил левой, подсекая ногу противника и уносясь в противоположную сторону той, куда бежал раньше.