Инь-ян 4

Парень тонко заверещал, из надрубленной мускулистой ноги фонтаном брызнула кровь. Удар вроде и не сильный, но с потягом, разрубил до самой кости. Боец завертелся, схватившись за ногу, потом упал, стягивая края раны и пытаясь остановить смертоносное истечение жидкости. Ему частично это удалось, но кровь все-таки просачивалась через сомкнутые пальцы, струйкой текла по запястью и растекалась по груди парня широкой рекой. Он будто оделся в красную рубаху, и в глазах его застыли страх и понимание того, что все для него кончено. И несмотря на это понимание, все равно пытался удержать последние капли жизни, последние секунды существования, которое и жизнью-то назвать можно было с большой натяжкой.

Два! — мелькнуло в голове у Ресонга, когда он подбежал к стене, над которой выл, бушевал океан голов, исторгающих из себя брань, вопли, смех, рев, рычание, будто здесь собрались не люди, а стая безумных кровожадных обезьян, для которых нет лучшего зрелища, чем драка зверей-соплеменников.

Впрочем — оно так и было. Нет зрелища лучше, чем то, когда ты видишь, как гибнет человек, существо твоей стаи. А ты остаешься живым и здоровым, в очередной раз представив себя на его месте, с радостью осознав, что беда случилась не с тобой, что он там, истекает кровью, а ты сидишь тут, жуешь жвачку — и ничего плохого с тобой не случилось, и не случится. Кроме палок за плохое мытье палубы, да поноса от несвежей солонины.

Двое оставшихся на ногах бойца были самыми опытными и умелыми. Так и бывает всегда. Почти всегда. Вначале гибнут самые неловкие, новички, нетерпеливые и неудачливые. Остаются ветераны, знающие толк в бою. Но и для них удача не пустой звук. Как бы ты не умел ловко скакать с мечом в руках, всегда есть шанс, что наступишь на камешек, споткнешься, и меч новичка-противника радостно воткнется тебе в кишки. И будешь ты умирать долго, трудно, проклиная тот день, когда решил следовать дорогой воина. Став разбойником, грабителем с тракта, или же наоборот — охранником одного из караванов жирных купчин, которые даже не вспомнят о тебе, когда ты отдашь душу богам на заплеванной и загаженной дороге, ведущей из ниоткуда в никуда.

Эти двое не считали Ресонга новичком и были вдвойне осторожнее, чем обычно. Подходили медленно, с двух сторон, зажимая его в клещи и следя, чтобы он не проделал ту же штуку, что и несколько минут назад. Но Ресонг и не собирался бежать. Сколько можно бегать? Двое — это уже можно, это уже нормально.

Четверо — плохо, минуту простоять, не больше.

Трое — можно отбиться, но покалечат — не сомневайся.

Двое — уже можно попробовать обойтись малой кровью, если конечно эти парни не очень шустры.

Шустры. Очень шустры! Оказалось — рано расслабился! Напали одновременно, вертясь вокруг волчком, выписывая мечами причудливые фигуры из финтов и обманных движений. И они были невероятно быстры!

Жевель! Чертов жевель! — понял Ресонг и стал отступать назад, стараясь по дуге незаметно уйти на свободное пространство.

Жевель разума не отнимал. Он лишь менял восприятие мира, ощущение своего тела, но в отличие от обычного наркотика не наводил на мозг сладкий дурман. Это потом, когда действие наркоты закончится, эти люди будут валяться, задыхаясь от головной боли и дергаясь от ломоты в суставах, а сейчас — не было более бодрых, здоровых и счастливых людей, чем двое убийц, мечтающих добраться до своей жертвы.

Клаш! Клаш! Клаш! Дзззаннг! Фаххх! Шихх!

Удары сыпались так часто, и наносились с такой силой, что Ресонг понял — долго не выдержит. Переоценил себя.

А еще, мелькнула мысль — его точно хотели положить. С четверыми такими он и полминуты бы не продержался. Хорошо, что сообразил обмануть! А еще лучше то, что они не считали его способным их обмануть.

Ресонг механически отбивался секунд десять, с трудом парируя удары противников, потом неожиданно, и страшно заорал, выпучивая глаза, и глядя куда-то за спину бойцам:

— Гляди! Гляди! Что это! Ааааа!

Один не поддался на уловку, но второй все-таки не выдержал, дернулся, скосил глаза туда, куда смотрел Ресонг и тут же поплатился за свою глупость — меч рассек ему шею слева, под подбородком, разрубив мышцы до самого хребта.

Но и Ресонг поплатился за свой удачный выпад — второй противник, воспользовавшись тем, что Ресонг на долю секунды приоткрылся, вонзил острие меча ему в грудь — короткий укол, не смертельный, но болезненный, и очень кровоточащий.

Меч распорол грудные мышцы, пройдя через них как плуг, и когда вернулся назад, к хозяину, Рес уже бурно истекал кровью при каждом своем движении. Без возможности заткнуть рану, следовало ожидать уменьшения боеспособности — слабость, потемнение в глазах уже минут через пять, обморок — через десять. Теперь врагу нужно было только дождаться, когда Ресонг истечет кровью, и уж тогда окончательно его добить, как следует поглумившись над трупом.

Народ любил, чтобы на арене присутствовала расчлененка, часто просили, чтобы победитель швырнул отсеченную часть тела на трибуны. По поверьям, эти куски мяса приносили удачу, если совершить над ними специальные магические ритуалы.