Инь-ян 4

Отхохотавшись, Главный вдруг сел, дернул за руку Занду, поднимая ее с постели (для своих лет он был очень силен и крепок, и тот, кто думал, что может справиться с этим морщинистым стариком на раз-два, жестоко ошибался). Потом бросил Занду в ноги слуге, поднял ее голову за волосы, заставив встать на колени, ткнул лицом в пах парню и резко приказал:

— Засунь ей как следует!

Слуга невозмутимо развязал завязки штанов, тут же спавших на пол, приподнял набедренную повязку и так же невозмутимо насадил наложницу на свой лингам, ритмично задвигав тазом. Главный отодвинулся, жадно наблюдая за происходящим. Через несколько минут все закончилось, так же невозмутимо слуга натянул штаны и Занда снова заняла место подле Главного — по его команде.

— Видишь?! Она до отвращения покорна! — Главный ухмыльнулся — Но заметь, ей нравится, что она делает! Как и тебе! Тебе же нравится брать в рот, правда же?

И снова по лицу слуги прошла тень. Но Главный хохотнул, и похлопав девушку между ног, приказал:

— Теперь то же самое со мной, девка! А ты иди, Зегель. Хороший мальчик. Служи! Возможно, я когда-нибудь тебя освобожу! Честно!

Он врал. Какой дурак откажется от ТАКОГО раба?! Где еще ТАКОГО можно найти?! И красив, и умен, и в постели хорош, и верен, как пес! Вернее пса! Пес может уйти за куском мяса — только помани, а этот — никогда!

Девушка ритмично ласкала плоть, а на Главного вдруг накатила дремота. Он так и уснул, не кончив, но Занда, как механическая кукла, продолжала делать свое дело, пока плоть хозяина не опала и не превратилась в вялую тряпочку. Тогда она села на край кровати и долго сидела, глядя в темное ночное окно. Стемнело незаметно, вот только что-то было светло — вечер, низкое солнце, и тут же тьма.

Но Занде было все равно. Для нее всегда теперь была тьма. Всегда. Она не понимала, что делает, и только в редкие периоды прояснений, когда "просыпалась", когда ее отпускало безумие, ужасалась, и тогда на нее снова накатывала спасительная тьма. Если бы не она — Занда давно попыталась бы с собой что-то сделать. Она уже не помнила ни о Серг, ни о Морне, ни о прежней жизни — в ее жизни теперь была только постель, запах мужчины, соленый вкус семени и боль, смешанная с наслаждением, которое организм получал вне зависимости от ее сознания.

Положено телу наслаждаться сексом — он и наслаждается. И какая разница, кто тебя трахает! Все мужчины — один сплошной лингам, входящий в нее и дарующий удовольствие. Не Занде — ее несчастному, истерзанному телу.

На корабле, когда ее только начали насиловать, она не была еще такой безумной, но сознание пряталось все дальше и дальше, пока девушка не превратилась в бессознательный механизм, идеально подходящий для тех функций, на которые ее нацелили.

К счастью — она этого не понимала, не осознавала. И только иногда, во время редких, очень редких проблесков сознания, ее вдруг охватывало беспокойство, Занда знала, что должна что-то сделать, куда-то идти, чего-то добиваться, к чему-то стремиться…но приступ заканчивался, и все становилось прежним. Полуразумная, животная жизнь, состоящая из отправления естественных надобностей и покорного секса.

Сейчас у нее был один из приступов прояснения. Если бы Занда могла анализировать, то поняла бы — все приступы возникали тогда, когда в рот попадала чужая кровь. Например — тот, кто ее насиловал, перед этим поранил руку и капелька крови, засохшая, осталась на его коже.

Или треснула пересохшая губа, и когда насильник впивался в пухлые губы Занды, кровь передавалась ей в рот, растворялась в слюне, всасывалась в плоть и будто пробуждала спящее сознание. И тогда девушка начинала метаться, плакать, рыдать, выть, пытаться бежать из плена…

Но приступы становились все реже и реже, и капля крови уже не имела такого воздействия на ушедшее вглубь сознание.

Скоро, скоро Занду ждет бордель, где ее будут насиловать десятки человек в день, пока не превратят в бессмысленное, гниющее, больное существо, дорога которого — на портовую площадь, к таким же убогим, умирающим от голода и не способным даже просить куска лепешки. Корм для морских чудовищ, курсирующих вдоль причала дни и ночи напролет.

Хороший способ очистить город от живого мусора — сбросить его в воду. И чисто, не воняет, и закапывать разносчиков болезней не надо. Всем хорошо! Даже этим несчастным, которые наконец-то получат новое тело и новую жизнь. Возможно — более счастливую, чем прежняя.

Занда постояла, освещенная тусклым светом фонаря, стоявшего на полке у стены. Прекрасная, как ожившая статуя великого мастера Фульгама.

Главный не любил спать в темноте, ведь эдак и подкрадывающихся врагов не увидишь! Да и неприятно — в клочках тьмы можно увидеть тени тех, кого ты убил за долгую, слишком долгую жизнь…

Девушка оглянулась, будто вспоминая что-то забытое, посмотрела на себя, опустив голову. Потрогала грудь, живот, пах…вытерла между ног…поднесла руку к глазам, всмотрелась. Опустила руку, бросив ее вдоль тела, снова постояла — покачиваясь, как на ветру, переминаясь с пятки на носок.