Импровиз. Сердце менестреля

Перед глазами Регнара, прослужившего придворным магом музыкантом без малого десять лет, встало лицо его светлости — худое, а в последние годы костистое, с заострившимся носом и обтянутыми сухой кожей скулами, блекло-голубые старческие глаза, седая бородка, кустистые брови.

— Да примет Господь его душу, — повторила слова мага Нинелла.

Повисло тяжелое молчание. Есть почему-то расхотелось. Допивать чай тоже.

Они посидели немного, глядя по углам, при этом хозяйка шумно дышала и пару раз начинала всхлипывать.

Регнар поднялся.

— Может, начнем урок?

— Ну, если вы больше ничего не хотите, мэтр…

— Благодарю, как-то не хочется.

— Тогда пойдемте… — Она смахнула несуществующую слезинку. — Жалко-то как его светлость.

Они направились в большую, «общую» комнату, где стоял новенький клавикорд. Регнар обратил внимание, что пачка пергаментных листков с нотной партитурой лежала точно в таком же положении, как и третьего дня, когда они закончили последнее занятие. Маг вздохнул и, сосредоточившись, пробежался по клавишам инструмента. Полились прихотливые звуки песни «Ветер с Карросских гор» — произведение сложное и более пригодное для смычковых, чем для клавишных. Но Регнар никогда не искал легких путей, любил пробовать нечто новое, написанное кем-то, так же сильно, как и Ланс создавал мелодии.

Легкий сквозняк показал, что вошел ученик.

Адран стоял, набычившись, и сверлил мэтра взглядом исподлобья.

— Будьте любезны, молодой человек, — Регнар широким жестом указал на низкий карл напротив клавикорда.

Мальчик не сдвинулся с места.

— Будьте любезны, — с нажимом повторил учитель.

Словно через силу Адран сделал два шага и уселся.

— Итак, что я задал?

— Ну, эту, как её…

— «Проливы»…

— «Проливы Браккары».

— Совершенно верно. Ты разобрал такты, которые я велел разобрать?

— Разобрал.

— Точно?

— Разобрал.

— Будем играть? Или разомнёшься для начала.

— Буду играть, — зло буркнул мальчишка.

— Это хорошо. Но, может, для начала разомнешься? Гамму, пожалуйста.

— Не хочу.

— Я не спрашиваю, хочешь ты или нет. Я говорю — гамму, пожалуйста.

Адран горько вздохнул, сцепил зубы и повёл хроматическую гамму.

Способности у него были отменные, на зависть большинству магов-музыкантов, которых Регнар знал. Труд и прилежание сделали бы лет за пять сына златокузнеца желанным гостем любого бала в замках богатеев всех двенадцати держав, а еще лет через десять короли, князья и герцоги соперничали бы между собой, чтобы заполучить музыканта-виртуоза к себе на постоянную службу. Но Адран не хотел учиться. Больше того, он ненавидел музыку, терпеть не мог клавикорд и презирал учителя. Он хотел стать военным, хотел маршировать с аркебузой на плече, стрелять, фехтовать, убивать врагов. Вид мага Регнара, музыканта Регнара, мирного человека Регнара, который имел право по рождению носить шпагу, но не избрал войну ремеслом, мальчишку просто бесил.

— Ещё раз с начала. Много ошибок.

Заскрипев зубами, Адран повторил гамму. Потом ещё раз и ещё. Каждый раз он допускал хотя бы две-три ошибки. Не от бесталанности. От невнимания и наплевательского отношения.

«Как же мне хочется плюнуть на тебя, юный мерзавец, — думал Регнар, созерцая перекошенное от брезгливости лицо ученика, — развернуться и уйти. Догадываюсь, и тебе хочется того же. Но не дождешься… Во-первых, серебро твоего отца не дает мне умереть с голоду, а во-вторых, я не доставлю тебе такого наслаждения — почувствовать себя победителем».

Так они изводили друг друга довольно долго. До тех пор, пока учитель не счел, что количество ошибок в гамме, исполняемой Адраном, стало приемлемым. Дав ученику передохнуть, попить водички и сбегать в отхожее место, Регнар велел приступать к «Проливам Браккары».

Проходя к инструменту, мальчик зыркнул на потемневший от времени эфес, на боку мага. В его взгляде ясно читалось — зачем тебе оружие, музыкантишко, выбрось, а лучше, отдай человеку, который знает в нём толк.

— Когда мы закончим разбирать эти ноты, — Регнар кивнул на пергамент, исчерканный полосками нотных станов. — Я покажу тебе новую мелодию. Она называется «Золотые поля Унсалы».

— Фу-у-у… — скривился мальчишка.

— Знаешь, сыграть так же точно, как играл менестрель, написавший эту музыку, не получится ни у меня, ни тем более, у тебя. Знаешь почему? — Не дождавшись ответа, маг продолжал. — Потому, что этот мастер никогда не записывает свои мелодии. Другие пытаются, но у них не выходит в точности. А сам он каждый раз творит новую мелодию. Где бы не играл — в королевском дворце или у костра лесорубов.

— И что с того? Кому нужны поля Унсалы? Да ещё золотые. Фу-у.