Импровиз. Сердце менестреля

Понимая, что влиять на дядек герцога, правящих вместо своей сестры-регентши, они не в силах, праны сосредоточились на обсуждении насущных и животрепещущих вопросов. На них-то они тоже не могли влиять на самом деле, но очень хотелось верить, что это не так. На смену начальства дворцовой и городской стражи дворяне смотрели сквозь пальцы. Городская стража — это вообще что-то воде камешка в сапоге, не волнует, пока не столкнулся вплотную. А если и столкнулся, то пусть шарахаются мещане и ремесленники. Благородный пран вытряхнет помеху и не заметит. Ну, то есть сунет в заскорузлую ладонь десятника пару «башенок». Дворцовая стража более привилегированна, но всё равно кроме странного случая с Коэлом альт Террилом, которое многие приписывали безумию или запойному пьянству, там тоже говорить не о чем. Был один капитан, стал другой. Лишь бы стражники исправно службу несли.

А вот гвардия…

Сказать, что большинство дворянских Домов Аркайла удивились назначению капитаном гвардии прана Эйлии альт Ставоса из Дома Серебряного Барса, значит, ничего не сказать. Кто угодно, только не он. Поэт, любитель утончённых яств, дорогущих вин и прекрасных женщин. Как может стремиться в гвардию пран, способный стражу напролёт созерцать, как опадают лепестки с вишни или ждать, когда откроются бутоны гладиолусов? Ради чего терпеть лишения и муки? Обходить караулы, проводить смотры и построения? Следить за внешним видом подчинённых, за безупречной выправкой и тщательно подогнанной амуницией. Большую часть времени проводить не в любимом особняке, а в герцогском дворце. Ужас какой-то… Пран из небогатого Дома мог пойти на это ради жалования. Пран из захудалого незнатного Дома согласился бы терпеть лишения ради места при дворце и возможной воинской славы, ведь не секрет, что гвардия покрыла себя неувядаемой славой во множестве сражений, какие бы войны Аркайл не вёл — наступательные или оборонительные. Но наследник Великого Дома, не уступающего в богатстве и могуществе Дому Чёрного Единорога?!

Сам пран Эйлия многозначительно молчал в ответ на расспросы немногочисленных приятелей — всё-таки равных ему в Аркайле было немного. Отшучивался, ссылался на строки из древних поэтов, где воспевалась жертвенность благородного сословия в трудную для державы годину. Зато супруга его Мариза, сестра ныне правящего герцога, болтала, не умолкая. От неё все дворяне, так или иначе посещавшие столицу в конце весны, узнали, как мучительно трудно и долго они с супругом пришли к этому решению. Как слушали уговоры праны Леахи и баронов Шэна и Льюка, много дней не решались принять их великодушнейшее предложение, размышляя — а достоин ли пран Эйлия оказанной чести, справится ли он, не подведёт благородных родственников и державу, в конечном итоге? Потом, когда после бессонных ночей решились сами, то каких сил им стоило уговорить прана Рода альт Ставоса, главу Дома Серебряного Барса, разрешить единственному сыну положить судьбу на алтарь отечества. Но ведь, всё что не делается, всё к лучшему, объясняла Мариза. Такое объединение самых сильных Домов Аркайла — Чёрного Единорога, Охряного Змея и Серебряного Барса — заставит содрогнуться всех врагов, а друзьям сулит мир, благополучие и процветание на долгие годы.

Кто-то верил, кто-то не очень. Праны из других Великих Домов — Белого Оленя. Чёрного Волка и Красного Льва — ворчали и шушукались за спиной у Маризы. Но в открытую высказать своё недовольство не решился никто. Так и жили — кто-то ждал благоденствия, а кто-то — подвоха.

Реналла в конце весны уже ничего не ждала. Ей казалось, что она превратилась в механическую игрушку, которая движется, но не живёт. Она возилась с сыном, отдавала распоряжения слугам, вышивала на большом куске полотна мучения Святого Кельвеция, но ощущала при этом пустоту в душе.

Сразу после похорон Деррика и Коэла уехала Жермина с детьми. Вдова альт Террила попрощалась сдержанно и холодно, хотя на глазах её блестели слёзы. Она умела держать себя в руках и не проявлять чувства. Зато старшие девочки, Марита и Кларета, повисли на шее Реналлы, рыдая в голос и ничуть этого не стесняясь. Угрюмый Регнар, всё время отводивший взгляд, как будто поступает наперекор совести, помог слугам вынести немногочисленные узлы семейства Коэла, погрузил их в тяжёлый рыдван. А после они укатили в неизвестном направлении. Куда? Жермина не стала делиться планами на будущее, а Реналла не расспрашивала. Может, она отправилась к своим родителям, а может, Регнар снял для семьи друга небольшой домик подальше от суеты столичного Аркайла. На жалование придворного мага-музыканта можно многое себе позволить. Тем более, если привык жить без кутежей и шикарных трат.

А через две недели явились родители Деррика. Реналла уведомила их письмом в тот же день, как ей в дом принесли бездыханного супруга. Но замок альт Горранов стоял не близко от городской стены — для конного гонца дня три пути. Ну, а путешествие в карете и вовсе могло занять дней десять.