Император Вечерних Звезд

— Я так больше не могу.

Контроль ускользает, ускользает…

Я поднимаю на нее взгляд.

Ускользает.

— Дес? О чем ты? — не понимает она.

Ускользнуло.

Заяви права на свою невесту. Заставь выпить лиловое вино, чтобы она больше никогда не могла быть человеком.

— Назови мне хоть одну вескую причину, почему я не должен забрать тебя отсюда сейчас же. — Так приятно отдаться наконец-то искушению. Как долго я сдерживался.

— Забрать? — Калли выглядит озадаченной. — У тебя сделка сегодня ночью?

Я начинаю кружить вокруг нее. Она — мышка, а я — кот, пришедший поиграть.

— Я бы забрал тебя и никогда не отпускал. Моя милая, маленькая сирена. — Я провожу рукой вдоль обнаженной кожи ее спины. Боги, я хочу большего. Как ее пара, я буду трогать больше и не только спину. Ничего не удовлетворит меня, пока это не случится, ничего.

— Тебе здесь не место, и мое терпение, как и человечность, уже на грани.

Возьми ее. Заяви на нее права. Сделай своей.

— Я мог бы заставить тебя сделать кое-что… очень много всего, — говорю я, понижая голос.

Картинка теперь не вылезает у меня из головы. Ее тело подо мной, ноги обернуты вокруг меня. Я уже представляю, как погружаюсь в нее, как ее тело раскрывается для меня. Одно воображение следует за другим, одна изощренная позиция заменяет другую. Я бы занимался с ней любовью, пока она бы не забыла все, кроме меня.

— И ты бы наслаждалась каждым мгновением, я тебе обещаю. Наслаждалась бы так же, как и я.

Калли нужна мне. На моем троне и в моей постели. Рядом со мной навсегда и навечно. Мне нужно это больше, чем воздух, чтобы дышать, и я заполучу это.

Магия, которую я впитал за вечер, теперь начинает высвобождаться. Она слишком эфемерна, чтобы быть заклинанием, но теперь она парит между нами, соблазняя на близость.

Калли смотрит на браслет. Она, должно быть, чувствует это.

Вот что случается, когда тьма выходит наружу.

— Мы бы могли начать сегодня. Не думаю, что смогу выдержать еще год. И не думаю, что ты сможешь.

Возьми. Заяви права. Сделай своей.

Калли берет меня за руку, когда начинаю красться вокруг нее.

— Дес, о чем ты?

Я поднимаю наши сцепленные руки между, поднимая взгляд от них к личику моей сирены. Личику, которое создано, чтобы убивать мужчин. Опасное, опасное создание. Я хочу ее так безумно, что даже самого трясет.

Ее глубокий, манящий взгляд находит мой, чтобы я избавил ее от этого раненного блеска в глазах!

Я ни за что не успокоюсь, пока не сотру его из ее черт.

Я все еще улыбаюсь:

— Как бы ты хотела начать гасить долги?

Возьми ее… заяви права… сделай своей.

— Десмонд Флинн, чтобы у тебя в голове не происходило, я хочу, чтобы ты выбросил это.

Ее голос вытаскивает меня из тьмы.

Я едва чувствую, как немного дрожит рука Калли. В лучшем случае, она опасается меня; в худшем, я напугал ее.

Что же я делаю? Вечер предполагался быть для нее, а не для меня.

Я подношу ее руку к губам, закрывая глаза. Мои фейские желания испытывают меня. Все, что я могу сейчас сделать, — это стоять тут и перескакивать грани желаний, которые хотят взять надо мной верх.

В какой-то момент почти болезненная нужда забрать Калли с собой наконец исчезает, оставляя меня изнуренным. Мышцы ноют; даже кости становятся вялыми.

Только сейчас я открываю глаза.

— Прости, ангелочек, — хрипло шепчу я. — Ты не должна была этого видеть. — Столетия контроля… пошли коту под хвост в одно мгновение. — Я… — не человек, каким хочу казаться.

Калли подходит ближе ко мне, — последняя вещь, чего я ожидал от нее.

Она наклоняет голову.

— Я тебе… нравлюсь? — спрашивает Калли.

Дерьмо. Не лучшее время для такого разговора, не когда желание сделать ее своей пронзает меня.

Я отпускаю ее руку.

— Калли. — Я произношу ее имя так же, как и слово «стоп».

Нужно уходить.

— Нравлюсь? — давит она.

Конечно, нравишься, ангелочек. Для любого другого это было бы очевидным до боли. Но не для моей Калли, которая верит, что на любовь можно только поглазеть на витринах магазинов.

Я провожу большим пальцем по ее скуле, так отчаянно желая ее. Я чертовски устал от борьбы с собой, отрицая чувства и отталкивая ее.

Так что в кои-то веки я расслабляюсь и наклоняю голову в знак согласия.

Кожа Калли начинает сиять от признания, так как она вместе с сиреной полны восторга. Калли приподнимается на носочках, ее веки закрываются, а рот приоткрывается.

— Калли…

Прежде чем перестать протестовать, она прижимается губами к моим.

Ох, боги! Мне требуется вся сдержанность, чтобы не двигать устами по ее. Но мир взрывается на калейдоскоп цветов и магии.

Рефлекторно я отвечаю, хватаю ее за плечи и сжимаю их, желая притянуть ее ближе и раскрыть ее сладкие губы, чтобы я мог точно узнать, какая Калли на вкус.

Мои уста были сотворены целовать ее.