Император Сухоруков

– Значит, ты получишь четыре тюка волокна агавы. Я покупаю этих людей, – я оборотился к Мохечекате. – Дядюшка, надо распорядиться, чтобы из казны принесли требуемое.

– Я крайне сожалею, владыка, – Глиняный Толстяк был так несчастен, что ему нельзя было не поверить. – Но во дворце имеется всего три тюка волокна агавы. Очень жаль, что ты пообещал расплатиться с этими достойными людьми, но не узнал у меня сначала, что у нас имеется.

В вежливых формулах, но этот гад позорил меня прямо на глазах у всех! Краска прилила к моему лицу, наверное, я бы не сдержался, но был один момент: я точно помнил, сколько тюков агавы было на «складе». Как раз на этом пункте своего списка я и остановился, когда переписывал казну. Было тех тюков ровным счетом семь. О чем я сквозь губу сообщил своему казначею.

– Этого не может быть, владыка, – с прежней снисходительностью возразил мне Мохечеката. – Ты, видимо, перепутал агаву с чем-нибудь другим. С оленьими шкурами?

Дядюшка нарывался. И я решил, что сдавать назад нельзя.

– Я совершенно точно помню, что тюков агавы было семь, – холодно отчеканил я. – А еще это помнит мой слуга. Я пошлю за ним, и ты спросишь у него, дядюшка, сколько тюков агавы было в казне пару дней назад? Посмотрим, совпадут ли ответы.

Всё это время я пристально следил за мимикой Мохечекаты. Все-таки я более-менее изучил повадки, особенности поведения и речи людей из ближнего своего окружения. Толстяк забегал глазами, непроизвольно почесал руку – он явно не уверен в себе. Значит, он точно знает, что тюков на «складе» три, хотя, и должно быть семь!

– Может быть, остальные тюки уже пришлось потратить, – с неискренней небрежностью ответил казначей.

Он торгуется! Он готов признать, что я не идиот и не дебил, если я приму факт исчезновения тюков. Ну, нет, дядюшка! Ты дал слабину, и теперь я тебя «живым» не выпущу! Нечего было на мне упражняться! И нечего тырить агаву из моей казны! Вынь да положь мне четыре тюка!

– За два дня? На что ты их потратил?

– Не помню, наверное, агаву отдали прядильщицам.

– Каким? – я вколачивал в дядю вопрос за вопросом, как гвозди, и испытывал при этом садистское удовольствие. – Зачем? Они вернут готовую ткань? Сколько?

Не знаю, чем бы закончилась эта перепалка, только именно в это время на горизонте событий появились подручные Мохечекаты, которых тот не так давно куда-то послал. Ребята возвращались, пыхтя и потея от натуги, лямки перетягивали лоб каждого из них. А за спиной у каждого болтались по два объемных тюка… сами понимаете с чем.

Мы с дядюшкой увидели это практически одновременно, и мой вороватый родственничек совершенно не сдержал эмоций. Дернулся всем телом, желая остановить неминуемый провал, потом заставил себя стоять, закусил губу.

– Сейчас, дядюшка, я велю тебе молчать. Под страхом смерти, – уж не знаю, смог ли я исполнить эту угрозу, но в данный момент я был предельно серьезен и искренен. – А я пока поинтересуюсь у этих людей: «Откуда дровишки?».

Конечно, я сказал не так. Но можно мне хотя бы тут что-то процитировать! Язык четлан я уже сносно освоил, а вот культурным кодом, разумеется, не овладел. Не знаю их песен, сказок, поговорок. А они – не знают моих «культурных закромов»… Стена. Пропасть.

Впрочем, сейчас было не до рефлексии. Ничего не подозревающие носильщики были совсем близко, я готов был идти до конца, свита держалась наготове, чувствуя противостояние. Маленький скандал, начавшийся, как макание в говно «императора», оборачивался новыми перспективами.

Толстяк сдался первым.

– Они нашли, владыка! – радостно воскликнул он. – Они нашли пропавшие тюки агавы! Как ты верно заметил – их должно быть семь. Куда четыре запропастились – непонятно. Но мои люди нашли волокно! И даже сюда догадались принести.

Это была такая корявая ложь, что кто-то из моего окружения не удержался и хмыкнул. Я же был молчалив и холоден. Глядя, как казначей бежит наперерез подручным, чтобы успеть дать им новые цэу, я думал: спустить конфликт или дать ему дальнейшее развитие? Мохечеката отдавал мне тюки и как бы предлагал поверить его нелепой хитрости. Крайне хотелось топить толстяка и дальше, он же казной, как своим кошельком пользуется! Но я вспомнил о балансе сил. Скинешь Мохечекату – усилится Куакали…

Придется подыграть.

Я благосклонно принял тюки, кивнул на них торговцу, и тот с улыбкой протянул моим людям четыре веревки. И четыре жизни. Теперь предстояло думать, что с этими жизнями делать. На все четыре стороны не отпустишь: в этом мире такая свобода хуже рабства с гарантированной чашкой кукурузной каши. Так что Мохечеката был не так уж и прав, делая мне знаки не покупать «проданных людей».

Я смотрел, как жадно упихивают торговцы тюки с волокном, и смутная мысль начала медленно крутиться в голове. За «проданных людей» надо рассчитываться агавой. Агава в изобилии растет за рекой на горе. Агаву надо собирать, выделывать… Но как раз это могут сделать «проданные люди»!

Кажется, у меня начал формироваться бизнес-план.