Император Павел I

- У нас я не допущу беззакония, - горячо сказал Павел, - и не дам себя убить кухонным ножом. Но, чтобы царствовать спокойно, как лучше мне проводить время, когда вставать, когда ложиться и что делать для лучшего управления? - добавил он.

Порошин задумался, а мальчик внимательно смотрел на него и ждал ответа.

- По многотрудному состоянию царствующего монарха, - неторопливо начал воспитатель, - вставать надо в шестом или седьмом часу утра и до двенадцати упражняться в делах и рассуждениях важных. В первом часу обед, после которого отдохнувши, от пяти до семи часов в каких-нибудь распоряжениях или беседах полезных время проводить. В семь часов выйти в публику, выслушать, если кто что предложить может, разговаривать или сесть играть в карты. Часа через полтора-два уйти, в десятом часу поужинать и в одиннадцать ложиться опочивать.

Павел выслушал предложенный ему распорядок и с важностью заметил:

- Я с твоим предложением согласен. Думаю, что, если мы этак время препроводить станем, люди скажут нам спасибо.

Став императором, Павел придерживался этого распорядка: вставал "обыкновенно очень рано, не позже пяти часов, и, обтершись по обыкновению своему куском льда и одевшись с превеликой поспешностью, препровождал весь шестой час в отдавании ежедневного долга своего Царю царей, в выслушивании донесений о благосостоянии города, в распоряжении своих домашних дел, в раздавании разных по сей части приказаний и прочем сему подобном", сообщает А. Т. Болотов.

В канун нового, 1765 года парадного ужина не устраивали, поэтому день 31 декабря проходил как и обычно, а на 1 января был назначен праздничный бал. После ужина, когда все собирались расходиться, Павел стремительно выбежал из-за стола и быстро вернулся, держа что-то за спиной.

- Господин Порошин! - торжественно произнес он. - За вашу верную службу мы решили выдать вам диплом, - и протянул своему воспитателю скатанный в трубку лист бумаги. Порошин развернул ее и начал читать. "Диплом полковнику Семену Порошину. Уроженец Великой Пермской провинции, житель сибирский, наследственный князь Тверской, дворянин всероссийский, полковник армии ее величества, - громко читал он, узнавая четкий каллиграфический почерк учителя Петра Ивановича Пастухова, - мы даем сию диплому для уверения об его хороших качествах, а чтоб еще больше уверить об его хороших качествах, дается ему патент, в котором будут прописаны все его заслуги и будет сделан герб. П а в е л  Р о м а н о в".

Выше подписи был нарисован герб: на красном поле шпага и циркуль крест-накрест. С правой стороны щита изображен был бог Марс на пушках и ядрах, с левой - богиня Минерва на книгах. Все это должно было обозначать принадлежность герба человеку военному и учителю. Никита Иванович одобрительно захлопал, его примеру последовали гости.

Когда все разошлись, Павел позвал Порошина к себе в опочивальню.

- Понравился тебе мой диплом? - лукаво спросил он, укладываясь в постель.

- Счастлив получить от Вашего Высочества столь лестную аттестацию, ответил Порошин.

- Я тоже очень рад, что ты у меня кавалер, - смущенно сказал мальчик и, чтобы сменить разговор, быстро спросил: - Новый год - это хорошо? Отчего ему люди так радуются, ведь еще на один шаг им ближе к смерти? Время-то течет, - добавил он в задумчивости.

- Оно верно, течет, но и мы растем, - ответил Порошин, - набираемся опыта, готовимся занять свое место в ряду граждан отечества и занимаем его, такова жизнь.

- Что-то коротка она, - недовольно буркнул Павел.

- Для отдельного существа, может быть, и коротковата, - согласился Порошин, - но если взять в целом для человечества, то в самый раз. Какое обширное зрелище открывается, когда представишь себе прошедшие века, наполненные бесчисленными делами.

- Когда я воображал такое огромное времени пространство, нетерпеливо перебил его Павел, - плакал часто оттого, что потом умереть должен. Придет смерть, и для меня все будет кончено, а другие останутся жить.

- И ныне такие мысли вас тревожат, Ваше Высочество? - с сочувствием спросил Порошин.

- Теперь нет, - ответил мальчик, - я знаю, что умру, и не гонюсь за бессмертием, но все-таки хочу что-то сделать и побольше узнать, потому, наверное, и тороплюсь, а ты мной недоволен, - добавил он.

- У вас все еще впереди, Ваше Высочество, - с нежностью произнес Порошин. - А торопиться, право же, не стоит, поверьте мне, что пять десять минут никакой роли не сыграют и могут только погубить хорошее дело или вызвать у подданных ваших неприязнь и недоумение. А теперь пора спать, и с Новым годом, Ваше Высочество!

Порошин затушил свечи, осторожно прикрыл двери и тихо вышел из комнаты. Он любил искреннего, доброго и впечатлительного мальчика, который поддавался первому чувству и нередко переживал допущенную ошибку. Осознав вину, он каялся, впрочем, и сам был склонен прощать обиды.