Император Николай II. Мученик

Между тем лживый миф об «империалистической» войне был создан большевиками для оправдания своей изменнической деятельности в военные годы и легитимации незаконно захваченной власти. Ленин ещё осенью 1914 г. заявил, что «превращение империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг»{549}. Согласно лидеру большевизма желать поражения «царизму» было долгом и обязанностью каждого революционера. «Революционный класс в реакционной войне, – писал Ленин, – не может не желать поражения своему правительству. Это аксиома»{550}.

С точки зрения уголовного законодательства любого государства, да и с точки зрения морально-нравственной, такая «аксиома» является формой государственной измены.

Большевистско-советский режим до самого своего бесславного краха делал всё, чтобы опорочить, очернить характер и цели Самодержавной России в Первой мировой войне, стереть саму память о ней. При этом особую, а то и главную роль в развязывании войны большевики возлагали на Россию. Лев Троцкий писал: «Русский империализм, непосредственно контрреволюционный характер которого был несомненен для всех русских социал-демократов, сыграл виднейшую роль в подготовке нынешней войны»{551}.

Усилиями большевистской пропаганды, вместо героического противостояния России натиску крупнейших государств Европы, сопряженного с огромными усилиями, великими победами и крупномасштабными геополитическими перспективами, в народном и общественном сознании утвердилось мнение о «преступной» и «ненужной войне».

В связи с этим, поразительно живучим остается миф о том, что «царизм», вступая в войну, стремился во что бы то ни стало захватить Черноморские проливы, жизненно необходимые для «русской буржуазии». Разумеется, схоластическое мышление советской историографии не хотело, да и не могло подняться до истинного осмысления роли Черноморских проливов и Константинополя для России, понять, что, помимо геополитического и экономического значения, обладание Царьградом, Вторым Римом, имело для русских огромный духовный смысл. В конце 1914 г. газета «Церковный вестник» писала: «Царьград – это колыбель нашего христианства, великий учитель веры славянских народов. Царьград – это наследие Константина, завещанное русскому Мономаху и идейно преданное короне московской. Царьград – это узел русского прошлого и ключ к русскому национальному будущему»{552}. Известный общественный деятель Р. Д. Стрельцов точно определял и другое важное значение Проливов: «Господство над Босфором и Дарданеллами не только открывает двери на влияние в бассейне Чёрного и Средиземного морей, но и является источником преобладания над Балканским миром и передней Азией, в судьбе которых Россия заинтересована»{553}.