Однако, осененный духом Петра, император без устали работал, стараясь лично вникнуть во все, не пропуская ни одной мелочи вплоть до исправлений описок в документах. Он искренне считал, что без его непосредственного участия весь созданный с таким трудом механизм непременно рухнет. Его любимой фразой была: «Я тружусь как раб на галерах».
Замыкание на себя всех дел и попытки лично во всем разобраться совершенно естественно вскоре стали создавать для императора понятные проблемы. Никто из подчиненных не желал брать ответственность на себя, пытаясь переложить на вышестоящее начальство, которое, в свою очередь, перекладывало его еще выше. В итоге самые ничтожные дела просто засоряли канцелярию самого самодержца.
Когда Николай наконец это понял, он просто взвыл. Уже в 1826 году последовала Высочайшая резолюция министрам «не вносить в Комитет [министров] таких предметов, по которым разрешения их собственного совершенно достаточно по власти, им дарованной». Те посчитали за благо пропустить резолюцию мимо ушей и продолжили бомбардировать царя бумажными цунами. Уже через год Николаю пришлось вторично просить их не обременять его делами, которые они могут сами разрешать. Без толку. А когда ему на стол положили дело, в котором вопрос шел лишь о 75 рублях 40 копейках, тот разразился такой отборной бранью, что министры уже твердо усвоили «впредь с подобными мелочами не входить».
Все это требовало не только огромных физических усилий из-за сложности тогдашнего передвижения, но и честных исполнительных чиновников. А вот как раз таки с ними был большой напряг. К примеру, в беседе с флигель-адъютантом полковником Павлом Киселевым еще в 1816 году император Александр I жаловался: «Всего сделать вдруг нельзя; обстоятельства до нынешнего времени не позволяли заняться внутренними делами, как было бы желательно… Мы должны теперь идти ровными шагами с Европою; в последнее время она столько просветилась, что по нынешнему положению нашему оставаться позади мы уже не можем; но на все надо время, всего вдруг сделать нельзя; уменьшать злоупотребления, конечно, должно, но один всего не успеешь сделать, помощников нет, кругом видишь обман… Я знаю, что в управлении большая часть людей должна быть переменена, и ты справедлив, что зло происходит как от высших, так и от дурного выбора низших чиновников; но где их взять? Я и 52 губернаторов выбрать не могу, а надо тысячи».
При Николае надо было уже не тысячи, а с ростом аппарата десятки тысяч. Но где их было взять? Управленческих кадров малочисленные университеты почти не готовили.
Их надо было готовить, однако и здесь императора достал его же собственный бумеранг. Милитаризация аппарата привела к тому, что народным просвещением ведал престарелый генерал от инфантерии князь Карл Ливен, безнадежно далекий от этого самого просвещения. Все его военные подвиги остались во времена Екатерины, а правительственное кресло он использовал лишь для популяризации Евангельского библейского общества, которое, собственно, распространялось лишь на отечественных лютеран, коих в православной империи было явное меньшинство.
Император слишком поздно это осознал, но по крайней мере спохватился и отправил генерала на заслуженный покой, заменив его страстным и энергичным президентом Российской академии наук Сергеем Уваровым, у которого не было военного чина. На императора глубокое впечатление произвела его записка в 1831 году, в которой тот высказал близкую Николаю мысль, обосновывавшую необходимость просвещения крепостных крестьян до их освобождения.
Уваров был одним из организаторов литературного общества «Арзамас», водил дружбу со многими «властителями дум» своего времени – Пушкиным, Жуковским, Вяземским, Батюшковым, Вигелем и др. Николая даже не смутило, что в числе его знакомцев состояли бывшие декабристы – Михаил Орлов, братья Тургеневы. На его энергию на ниве образования специалистов в нужном империи ключе император и рассчитывал, ибо «александровские» попечители образования совершенно дискредитировали саму идею просвещения.
21 марта 1833 года, заступая на свой пост, Уваров разослал циркуляр попечителям учебных округов, в котором провозглашались «титульные» принципы правления государя: «Наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с Высочайшим намерением Августейшего Монарха, совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и Народности».
На этих трех китах Николай и намеревался тащить вперед телегу российской государственности.