Одновременно учреждалась Депозитная касса серебряной монеты при Государственном коммерческом банке, чьи депозитные билеты имели хождение наравне с серебряной монетой без всякого лажа (надбавки в цене за «бумажные деньги» по сравнению с металлическими). Касса принимала на хранение серебро, выдавая депозитки, обеспеченные госгарантиями, достоинством в 3, 5, 10, 25, 50 и 100 рублей. Неудобный и тяжелый металл был мигом обменян на бумагу с твердой гарантией – за несколько месяцев 1842 года было внесено в кассу свыше 25 миллионов рублей серебра, на следующий год еще на 12 миллионов. Это привело к тому, что теперь казна смогла печатать депозитки, строго обеспеченные серебром на общую сумму в 40 миллионов рублей.
На следующем этапе реформы с 1843 года ассигнации были девальвированы, и вместо них начали выдавать кредитные билеты из расчета 3,5 к 1 рублю. Кредитки также были обеспечены серебром и золотом на 35–40 %, которое выдавалось в банке по первому требованию предъявителя.
Кредитки должны были окончательно ликвидировать ассигнации массой 595 миллионов рублей, для чего необходимо было с учетом понижательного дисконта иметь в наличности в казне постоянно лишь 28,5 миллиона рублей серебром. В итоге этой гигантской операции замены в казне оказалось дополнительно 66 миллионов рублей звонкой монетой, которая позволила поддерживать финансы империи до самой Крымской войны.
К тому же в обращение были выпущены золотые империалы и полуимпериалы (10 и 5 рублей), которые обменивались на кредитки с 3 %-ной наценкой-лажем.
Кроме того, не допуская организации эмиссионных акционерных банков, выдававших ссуды банковскими билетами, Канкрин провел понижение процента, платимого государственными кредитными учреждениями по вкладам, с 5 до 4 % и взимаемого по ссудам с 6 до 5 %. В 1842 году при его участии были созданы сберегательные кассы, принимавшие вклады от 50 копеек до 750 рублей. Возникли первые страховые общества: огневого страхования (1827) и личного страхования (1835). Был увеличен гербовый сбор, введен акциз на табак. Однако, поддерживая фабричное производство, Канкрин не понимал и не верил в развитие железных дорог, приносивших казне в то время одни убытки.
Реформы дорого обошлись Канкрину – в два инсульта 1842 и 1845 годов. Ему не верили, на него собирали компромат, пытались оклеветать перед самодержцем, но Николай как раз горой стоял за «аракчеевского» министра и сдавать его не собирался. К тому же тот, в отличие от многих, умел отстаивать свою правоту. Как-то сам Николай со смехом вспоминал: «Бывало, придет ко мне Канкрин в туфлях (страдал ревматизмом, ему разрешалось в виде особого исключения. –
Более того, государь наградил его высшим орденом империи – Андрея Первозванного с формулировкой:
Однако орденом здоровья не поправишь. В 1844 году Канкрин ушел в отставку, а вскоре скончался. Его портфель перешел к Федору Вронченко, который ни по силе мысли, ни по размаху задумок в подметки не годился предшественнику.
Тем не менее финансовая система Канкрина и при нем первое время прекрасно функционировала, дотянув страну до катастрофы Крымской войны. Скажем, накануне войны количество обращавшихся кредитных денег было 311 миллионов рублей при наличии «металлического фонда» в размере 123 миллионов рублей, что позволяло обеспечить безостановочный их размен и поддерживать их курс al pari (соответствие биржевого курса валюты, ценных бумаг и переводных векселей их номинальной стоимости. –
Рельсовая война