Император-гоблин

Дач’осмин Кередин сопровождал ее отец, маркиз Кередель. Невеста была похожа на фарфоровую куклу, но маркиз явно нервничал: то громогласно рассуждал с ненужной бравадой, то опасливо втягивал голову в плечи. Майя подумал, что у маркиза, возможно, совесть нечиста, и что нужно будет расспросить о нем Ксевета или Беренара.

Встреча была менее церемонной, чем подписание брачного договора, но и неофициального в ней было мало. Эдрехасивар VII объявил маркизу Кеределю, что выбрал Ксетиро Кередин в супруги; маркиз Кередель заверил императора в том, что он потрясен и обрадован оказанной ему честью. Ни словом не было упомянуто ни о собственности, которую дадут в приданое дач’осмин Кередин, ни о дарах и милостях, которыми император осыплет семью Кередада. Над этим работали секретари и управляющие, и Майя надеялся, что Чавар принимает минимальное участие в переговорах. Беседа императора с его будущим тестем являлась всего лишь театральным представлением; Майя не представлял, кому она могла бы быть интересна и для кого предназначалась.

Во время аудиенции дач’осмин Кередин стояла рядом с отцом; ее узкое лицо было совершенно бесстрастным, уши – неподвижными. Ничто не указывало на то, что она слушает отца или императора. Глядя на девушку, Майя чувствовал дискомфорт и тревогу, и когда аудиенция подходила к концу, он рискнул обратиться к ней:

– Дач’осмин Кередин, может быть, вы чем-то недовольны?

Она слегка приподняла бровь, давая понять, что считает вопрос странным и нелепым, сделала изящный реверанс и ответила:

– Мы всегда довольны, выполняя свой долг, ваша светлость.

У нее был довольно низкий для девушки голос. Он прозвучал в пустом зале как звон колокола.

Майя покраснел от смущения, почувствовал себя жалким и несчастным. Он не в состоянии был выговорить ни слова и жестом отпустил маркиза с дочерью. Он не мог избавиться от мысли о том, что невеста сейчас просто отмахнулась от него.

Свадьба грозно маячила впереди, подобно неминуемой катастрофе, но, несмотря на мрачные мысли, а может быть, именно из-за них Майя с радостью согласился принять Арбелан Драджаран, когда та попросила об аудиенции. Он пригласил ее в Черепаховую Комнату. Женщина грациозно сделала реверанс. Глядя на нее издалека, нельзя было подумать, что она уже далеко не молода.

Майя устроился в своем кресле, предложил ей сесть и сказал:

– Что мы можем сделать для вас, Арбелан Джасанай?

Она закашлялась, чтобы скрыть смешок, и ответила:

– Вы не обязаны оказывать нам почести, на которые мы не имеем права, ваша светлость. Не следует называть нас «джасанай».

– Вы были супругой нашего отца. Вас называли Арбелан Джасан.

– Тридцать лет тому назад. Называя нас императрицей, вы тем самым даете понять, что занимаете трон незаконно. Но вы знаете это без нас.

– Знаем, – согласился Майя. – Тем не менее, мы желали бы называть вас этим титулом.

– Ваша светлость очень любезны, и мы ценим это. Ваша матушка тоже была отправлена в ссылку, не так ли?

Вопрос был чистой формальностью, потому что они оба знали ответ.

– Да.

Она сложила руки перед собой и поклонилась ему – это был старомодный жест, выражавший почтение и сочувствие.

– Варенечибель нес своим близким гибель, как заморозки губят цветы.

Они помолчали несколько минут, размышляя о том, что обоим удалось выжить, несмотря на изгнание, и даже пережить Варенечибеля IV. Потом Арбелан сказала:

– Ваша светлость, мы желали узнать, каковы ваши намерения относительно нашей дальнейшей судьбы.

– Мы не строили за вас никаких планов и не собираемся это делать. Вы желаете вернуться в Кетори?

– Нет, благодарим вас, – решительно ответила Арбелан. – Но в этом вопросе имеет значение только ваша воля, ваша светлость, а отнюдь не наши желания. Мы принадлежим к дому Драджада.

Она не просто породнилась с этой семьей, вступив в брак с императором; подобно остальным женам Варенечибеля, живым и умершим, его дочерям, невесткам и внучкам, а также злополучной невесте его третьего сына, она принадлежала главе клана Драджада. Она в буквальном смысле являлась собственностью Майи, который имел право распоряжаться ее жизнью.

Неудивительно, подумал он, что Шеве’ан ненавидит его, Ксору презирает, Вэдеро относится к нему с недоверием и скептицизмом. Неудивительно, что Ксетиро Кередин намерена отдать ему только то, что велит долг. Ему восемнадцать лет, он необразованный, неопытный мальчишка, и он не имеет никакого права контролировать их жизнь. Если не считать права, данного ему законом.

– Арбелан Джасанай, – тщательно подбирая слова, заговорил Майя, – мы не можем задать этот вопрос нашей матушке, и это печалит нас. Но в память о ней мы спрашиваем вас: что вы желаете делать дальше?

Некоторое время она с непроницаемым видом рассматривала его. Потом торжественно склонила голову.

– Если это не противоречит желаниям вашей светлости, мы хотели бы жить при Унтэйлейанском Дворе. После стольких лет у нас не осталось иного дома, кроме Кетори, но нам неприятно возвращаться туда.

– Тогда мы ничего не имеем против.

– Мы благодарны вам, ваша светлость, – сказала она.