Император-гоблин

«Доброту можно найти, – подумал он, когда Ишейан, смущенно улыбнувшись, вернула чашку. – Даже при Унтэйлейанском Дворе».

Часть третья Зимний император

Глава 18 Наследие Варенечибеля

Его стали называть Зимним Императором, потому что в день коронации выпал ранний снег, а весь первый месяц его правления держались жестокие морозы. Впервые на памяти живущих Истанда’арта покрылся льдом ниже Эджо. Невозможно было как следует протопить огромные залы на нижних этажах Алкетмерета, а в публичных помещениях Унтэйлейанского Двора было еще холоднее. Майя постоянно мерз, несмотря на несколько слоев шелкового белья, шерстяную одежду и горностаевый мех. Он в очередной раз обидел Эсаран, поинтересовавшись, достаточно ли тепло в комнатах слуг. Его успокоил Немер, сказав, что помещения слуг располагаются рядом с кухнями, и поэтому у них теплее, чем в спальне императора.

Не в первый и не в последний раз Майе захотелось стать простым мойщиком посуды.

Его дни проходили в беспрерывных совещаниях: с Кораджасом, с лорд-канцлером и его помощниками, с представителями богатых семей, желавших выпросить у императора льготы и подачки, с представителями доходных предприятий, желавших заключить договоры и получить концессии. Кроме того, приходилось давать официальные аудиенции иностранным послам: представителям Пенчарна, Илинвери’ара, Эстелвери’ара, Келваза и, разумеется, Бариджана. Самим Унтэйлейанским Двором, как и любым другим городом, нужно было управлять. Майя пытался играть роль посредника между придворными, несмотря на то, что он лишь в редких случаях мог хотя бы поверхностно разобраться в причинах конфликта. Придворные вежливо слушали его, хотя он не всегда был уверен в том, что они принимают к сведению его слова и собираются следовать его указаниям. Проблемы чиновников и слуг в основном касались повседневной жизни, но обсуждались с такой же горячностью. Майя узнавал о них из вторых рук, поскольку эти споры разбирал Ксевет, чтобы не «беспокоить Его Светлость Императора». По вечерам Майя ужинал с родственниками и придворными – конечно, если ему не удавалось найти достаточно веских причин для отказа. После ужина начинались танцы, маскарады и другие увеселения, которые, оказывается, никак не могли обойтись без присутствия императора. Он снова ложился поздно – и снова, и снова, все позже и позже. Но глаза у него были красными не от выпитого вина, а потому что ему приходилось читать слишком много документов. Голова болела от усталости и напряжения; ведь он ежедневно вынужден был принимать важные решения, не имея необходимой информации. Он никогда до конца не понимал ситуацию, не разбирался в мотивах просителей, понятия не имел о возможных последствиях того или иного шага. Несмотря на усилия Беренара, он не мог за несколько недель постичь того, на что у других уходило много лет.

Майя старался даже мысленно не упрекать отца, хотя считал, что виноват в сложившейся ситуации именно Варенечибель, питавший к нему отвращение. «Ты был четвертым сыном; твои сводные братья были здоровы, у одного из них родился наследник. Никто не мог даже представить себе, что ты когда-нибудь приедешь в столицу, а не то что будешь управлять страной». Однако, рассматривая бесконечные прошения придворных, изгнанных по воле Варенечибеля, он невольно задавался вопросом, какую судьбу уготовал ему отец, и что сталось бы с ним, если бы «Мудрость Чохаро» не разбилась.

Это была гадкая мысль, но Майе не удавалось от нее избавиться. Он мрачно размышлял о том, что чувствовал Варенечибель, прогнав своих врагов из столицы; спал ли он спокойно по ночам, или всегда помнил о тех, с кем обошелся дурно. О своих женах, первой и четвертой, о кузене, о десятках родственников и придворных, которые раздражали или разгневали его, чье присутствие по тем или иным причинам было ему неприятно.

После того как пришел ответ от Ксетиро Кередин, настроение Майи не улучшилось. Письмо, точнее, записка, краткость которой граничила с грубостью, была написана каллиграфическим почерком секретаря, гораздо более изящным, чем почерк Майи. Невеста полностью проигнорировала попытки Майи построить доверительные отношения, и в записке говорилось исключительно о долге и преданности. Варенечибель нашел любовь в браке с Паджиро Джасан, но ни письмо, ни предписанное обычаем формальное знакомство не обещали Майе ничего, кроме холода и равнодушия.

Император Эдрехасивар VII впервые встретился со своей будущей женой и императрицей в Приемном Зале Алкетмерета. Император не мог пошевелиться под тяжестью белой парчи и жемчугов. Дач’осмин Кередин выглядела безупречно в бледно-зеленом муаровом платье; ее прическа и уши были украшены бусинами с перегородчатой эмалью, алыми с золотом. Майя сразу же обратил внимание на глаза девушки – пронзительно-синие, такие же, как у Арбелан Драджаран. Если бы не эти глаза, белое застывшее лицо аристократки нельзя было бы отличить от десятков других эльфийских лиц. Майя обнаружил, что не может выдержать ее взгляда.