Император

После атаки при переправе через Неман, следующее сопротивление Салтыков встретил при подходе к Тильзиту. Там не более пяти тысяч пруссаков, используя грамотно выстроенные укрепления, три дня сдерживали русские атаки, а после отошли [Семилетнюю войну часто называют «первой окопной», фортификационные сооружения использовались всем сторонами конфликта].

Сам же Тильзит был русскими взят почти без боя, но гарнизон города, как и немало его жителей, пошли на соединение к корпусом прусского фельдмаршала Левальда.

Салтыков, выдвигаясь в направлении на Кенигсберг понимал, что уже не имеет существенного преимущества перед менее чем тридцати тысячным прусским корпусом. Вместе с тем, если ждать Фридриха и затягивать компанию, то она будет русскими проиграна. Нужно было сражение. Кроме Левальда некому больше защищать «Город королей».

20 апреля 1752 года русская армия, ставшая уже по численности скорее корпусом, в сорок две тысячи штыков и кавалерии, подошла к берегу реки Ауксины у села Зиттенфельде. Чуть в стороне, в четырех-пяти километрах была деревня Гросс-Егерсдорф, что находилась в междуречье рек Ауксины и Прегель. Салтыков посчитал, что располагаться на мене выгодных позициях у Гросс-Егерсдорфе нельзя, несмотря на малое пространство для маневра прусской кавалерии. Русский генерал-фельдмаршал был уверен, что в междуречье разлива рек можно только обороняться, так как элементарные фортеции неприятеля не позволят развить наступление.

— Вышлите все возможные дозоры и казаков-пластунов. Мне нужны сведения о расположении неприятеля! — приказал Салтыков.

Слишком мало оказывалось в подчинении Петра Семеновича иррегулярных войск, чтобы рассчитывать на достоверные сведения о противнике. Командующего не покидало ощущение, формирующее понимание, что он поспешил выступить. Нужно было подождать, доукомплектоваться, провести боевое слаживание. Но общая атмосфера в Российской империи гнала генерал-фельдмаршала вперед.

* * *

Черногория

18 апреля 1752 года

Степан улыбался и смотрел на более, чем странного, человека сидящего напротив. Перед ним, связанный, на лавке сидел невысокого роста человек, чернявый, с выразительным носом и натруженными руками.

— Так, кто ты? — спросил Степан, продолжая ухмыляться.

— Я ампиратор всероссийский Петр Второй Алексеевич, — гордо ответил самозванец.

Степан был направлен в Черногорию и Сербию командовать отрядом казаков и людьми Тайной канцелярии. Задачей было поднять славян на массовое восстание. Еще раньше три корабля русской эскадры в Средиземном море передали немало вооружения и порохового запаса вероятным борцам за сербскую независимость. Делали это скрытно, чтобы ни черногорские власти не прознали, ни венецианские соглядатаи, ни, уж тем более, турецкие шпионы. Уже в горах Черногории сформированы шесть отрядов свободолюбивых сербов, но были там и хорваты, и боснийцы. И черногорцы имели представительство, многим не нравилось засилье Венеции в их стране, в которую черногорцы таким напряжением сил не впускают турок.

И тут, когда уже планировалось начать вхождение на территорию Сербии и Боснии для поднятия восстания, в черногорском городе Катар появляется некий плут, представившийся императором всероссийским Петром Вторым [отсылка к реальной истории про самозванца Стефана Малого, представившегося в Черногории Петром Третьим].

Этот самозванец рассказывал всем вокруг, что он прибыл в Черногорию для того, чтобы лично спасти братский народ и не позволить туркам накинуть ярмо на свободолюбивых черногорцев. Фантазер повместно доказывал, что он на самом деле не умер от оспы или от какой иной болезни, а всего-то сбежал, не желая жениться на дочери князя долгорукого. А чтобы России не оказаться без императора, Долгоруковы и другие русские вельможи инсценировали погребение Петра Второго.

Степан поражался, как могут люди верить в такую небылицу! Поражало еще и иное, насколько самозванец, являвшийся явно черногорцем или сербом, знает о раскладах русской политики, как после смерти Петра Алексеевича, так и нынешние. Сидящий напротив человек потому и получил по своему нерусскому лицу хлесткий удар, что называл нынешнего императора менее достойным трона, чем он, якобы, Петр Второй. Также самозванец называл всю линию от Екатерины Первой поганой и недостойной власти.

Степана остановило от смертоубийства только то осознание, что к этому самозванцу прислушиваются немало знатных людей и в Черногории, и в Сербии. Именно с его именем на устах мужчины берут вилы и прибиваются к партизанским отрядам по всем северным Балканам.

— И что мне с тобой делать? — спросил казачий атаман, друг российского императора, лучший рукопашник после смерти Кондратия Пилова.

— А ты иди ко мне на службу. Хошь генерал-фельдмаршалом или… — самозванец задумался. — Нет! Канцлера я уже пообещал дать одному почтенному господину.