Император

– Нет, подожди. Созови всех людей, свободных от гарнизонной службы или иной важной работы, и умеющих писать/считать, во двор. Даю тебе на это час-два. И да, у нас нет, случаем, картографа? – вставая из последних сил, Фридрих приказал интенданту провести общий сбор.

– Как вам будет угодно, Ваша Светлость, – впрочем, разумеется, сам он его не осуществлял, ограничившись передачей этого приказа главному помощнику коменданта крепости – Сергию (самим комендантом был Фридрих, но ему приказ было бы глупо передавать, как вы понимаете).

… Спустя полтора часа, двор …

– Ну и зачем мы здесь собрались? – жаловался один из солдат.

– Не знаю, но если тебе так не терпится, то можешь спросить напрямую у Его Светлости, – в ответ на что он услышал лишь колкую издёвку от друга.

– Как думаешь… – первый хотел было ответить второму на неё, но, увы, его прервал Фридрих, начавший с подмостков свою речь:

– Итак, я собрал вас этим утром сегодня для одной весьма простой цели – переписи. Но прежде – те, кто умеют ТОЛЬКО считать, сделайте три шага вперёд, но не дальше очерченной линии, – естественно, приказ был выполнен не сразу, так как Фридрих, протараторивший его быстро и невнятно, был едва ли понятен. Впрочем, своевременное вмешательство Сергия спасло положение. Прекрасно применив свой поставленный голос, он повторил приказ, сделав при этом его доступным для всех. Разумеется, сыграл свою роль и недавно приобретённый им авторитет. Вероятно, Фридрих бы даже позавидовал подобной успешности своего подчинённого, если бы он только не был человеком такого склада ума, при котором сама мысль о зависти – невозможна.

– Теперь пусть сделают два шага назад те, кто не умеют считать, но умеют писать и читать, – на этот раз у Фридриха, кстати, получилось значительно лучше. Поборов свой страх перед публикой, он попытался повторить действия Сергия, и был даже, в определённой степени, успешен на этом поприще, пускай успех этот и был значительно меньше, чем у его верного соратника. Тем временем, безобразная толпа постепенно преобразовывалась в разные группы.

– Пускай теперь выйдут в центр те, кто может и писать, и читать, и считать, – и, наконец, толпа окончательно преобразилась, представ перед Фридрихом в виде трёх неравных частей. Наибольшей группой, вопреки его ожиданиям, была центральная (порядка 55 %). Вероятно, этому поспособствовало то, что многие из тех, кого набрали сюда служить, обучались у своих работодателей, в основном купцов и лавочников, соответствующим навыкам. Что же, тем лучше было для Фридриха.

– Итак, первая и последняя линяя – объединитесь в группу справа от центральной, – в конечном итоге, во дворе образовалось две толпы сравнительно равные большие толпы (55 % и 45 %) людей.

– Итак, пускай левая часть возьмёт себе повязки синие повязки и наденет их себе на руку. Правая группа же пускай берёт себе белые. Как закончите с ними, постройтесь в две колонны по их цвету и идите к воротам, там вас встретят Сергий. Как только вы туда прибудете, он распределит вас по группам и объяснит дальнейший ход действий, понятно? – наконец, речь подошла к концу, и стало понятно, что Сергий давно уже ушёл с подмостков, чтобы организовать приём колонн у ворот…

Глава 24. Разрушай старое!

Сам же Фридрих, разумеется, решил продолжить свой верный поход во славу великого Знания. Отдав на попечение Сергия проведение первой переписи населения, а также необходимый для этого административный ресурс, Фридрих углубился в «законы» (по большей части, это хаотичные и неупорядоченные приказы Вильгельма, часть из которых противоречила другой, благо, что старой и уже забытой).

Преследуя всё те же цели – упорядочение налогового законодательства и его совершенствование, Фридрих рылся в них часы, находя между ними лишь одну общую черту – это не законодательство. Нет никакого приоритета одних правовых актов над другими, противоречие одних норм другим допускается и не порицается… в общем, не законодательство, а какая-то дикая солянка.

И, возможно, его бы всё устроило, будь он чуточку более ленивым и спокойным. Однако нет, наш милый Фридрих таким не был. Страдая какой-то странной формой болезни под названием «шило в попе», он просто не мог сидеть без дела. Его интересовали лишь испытания, в коих он души своей не чаял. Каким бы оно ни было сложным, он всегда с улыбкой приступал к нему, прикладывая все свои силы на идеальное его преодоление, ведь он наслаждался как самим процессом, так и результатом своей кропотливой работы.

Так и здесь, найдя грозного противника – хаотичный и неупорядоченный свод законов, у которого не было даже вида, будто бы над ним когда-нибудь работали в направлении какой-никакой, но организации и упорядочения – он приступил к делу с наивысшим вниманием к деталям, воспользовавшись помощью лучших умов своего времени.