Император

Впрочем, было страшно не столько то, что практически половина шедших в бой была тут же выведена из строя, сколько то, что при этом погибла большая часть офицеров, в том числе тот самый злосчастный командир, что и повёл их в эту бойню. Случилось же это потому, что австрийские офицеры-самоучки, перенявшие очень многое у гораздо более продвинутых эйсенцев, также шли в первой линии, что, в принципе, было нормальной практикой, просто им не повезло получить картечью в упор.

Разумеется, это тут же привело к дезорганизации и панике в рядах австрийцев, чем не преминули воспользоваться офицеры первой роты, по указанию которых солдаты произвели выстрел всеми шеренгами и уже после этого пошли в ответную штыковую атаку. Офицеры, возглавившие первую линию, также и одними из первых врезались в значительно поредевшего, но всё же сумевшего восстановить свой строй, врага.

Впрочем, значительно упавший, после таких-то потерь, боевой дух австрийцев сыграл свою роковую роль – сопротивляясь всего около минуты, они побежали. Как результат, к концу боя австрийский первый полк иностранного строя потерял порядка 453 солдат, а в результате недолго продлившейся погони за отступавшими – ещё 62 человека. По итогу, из тех 589 пехотинцев, что были в начале боя, до австрийского лагеря добрались лишь жалкие остатки в лице 74 солдат.

Разумеется, это было полной катастрофой, так как теперь первый полк иностранного строя попросту прекратил своё существование (тем паче, что он потерял свои знамёна), в связи с чем, во-первых, до плинтуса упал боевой дух солдат, итак претерпевших множество невзгод из-за плохого снабжения.

Во-вторых, австрийские силы в области Лайбаха были полностью истощены, так и не захватив ключевой пункт снабжения, без которого войскам Фридриха в регионе пришлось бы очень несладко, а австрийцам, наоборот, позволило бы наконец-то наладить эффективное снабжение. Тем более захват Лайбаха был им стратегически выгоден, что его падение бы привело к расчленению сил первой линейной бригады надвое Динарским нагорьем, что теперь оказалось невозможным.

Кроме того, теперь силы Фридриха могли без особого труда расчленить силы уже австрийцев, если бы к ним подошли подкрепления. Даже более – если бы они сумели захватить Крайнбург, то им бы открылась прямая дорога на Филлах, а уже оттуда – на Вену, не говоря уже о том, что этим бы они полностью прервали сообщение между левым и правым крыльями австрийских сил, сделав его невозможным даже чисто географически.

Конечно же, тут же начались переговоры о мире, инициатором которых выступила Австрия, а если бы первая линейная бригада всё же проиграла, и Лайбах оказался в руках врага, то просить о мире, очевидно, пришлось бы уже Фридриху. Впрочем, этого всё же не произошло благодаря храбрости и отваге солдат, а также мудрости и подкованности офицеров первой линейной бригады второй дивизии.

Так как первой запросила перемирие Австрия, оказавшаяся в крайне невыгодном положении после оглушительного разгрома, то ей пришлось согласиться с очень многими унизительными пунктами, которых можно было бы избежать и вовсе, если бы битвы просто не случилось.

Итак, после долгих переговоров, уже после решительной атаки подкреплений, прибывших буквально на следующий день после сражения под Лайбахом, на позиции австрийцев под Триестом, в результате которой оные оказались полностью прижаты к Карсту и, более того, отрезаны от своих, наконец-то был заключён мир.

По его условиям Австрия отказывалась от любых претензий на Словению как в настоящем, так и в будущем, а также обязывалась в семидневный срок вывести свои войска из Словении. Во-вторых, Австрия обязывалась в течение года выплатить Герцогству Далмации за причинённый вред 58 140 дукатов, то есть, эквивалент 200 тонн чистого золота. В-третьих, император лично обязывался выплатить за своих пленённых солдат (всего за время войны в плен попало 329 австрийцев, в основном офицеров, так как за них можно было выручить солидный выкуп, в то время как всех обычных солдат при возможности умерщвляли) 2 000 дукат, то есть, эквивалент 6880 тонн чистого золота.

В-четвёртых, он был обязан признать за Фридрихом его законный и наследственный титул короля Эйсена (вообще, Эйсен был крупнейшей и мощнейшей страной Балкан, не считая Византии, так что статус одного из герцогств Империи вообще не отражал его реальной мощи). Впрочем, формально Эйсен всё ещё входил в Священную Римскую Империю германской нации и пользовался всеми благами и преимуществами этого положения. По сути, внутри Империи просто появилась очередная Богемия (историческая справка – Богемия, бывшая в составе Империи, формально стала королевством в 1212 году, хотя королей в Империи быть не могло).