Император

 Она знала, что он понял, что она имела в виду. Но что-то было не так. Его глаза были слишком темными, слишком тяжелыми. Она провела достаточно времени, изучая в них коричневые оттенки, как солнечный свет попадает в каждую пятнышку, превращая их в полированное золото; как ночь превращает их в черные дыры, всасывая в себя все, что они видели. Она знала его глаза, как шрамы на ее запястье, каждый кусочек запомнился, отпечатался в ее сердце.

 — Данте, — прохрипела она.

 Он поцеловал ее, заставляя замолчать любые вопросы на ее губах, ускоряя темп, поднимая ее выше, так что он поразил это волшебное место глубоко внутри нее, повернув ее жидкость в своих руках. Откинув голову назад, она схватила его за плечи, пока он целовал ее шею, облизывая ее шрам, как он любил, его рот разбивал ей сердце. На протяжении многих лет он целовал каждый сантиметр ее тела, видел все ее физические шрамы и растирал их с любовью, как если бы они были прекраснейшими знаками храбрости. Это были ее золотые жилы, как он много раз говорил.

 Потерявшись от удовольствия, Амара почувствовала, как начало покалывать пальцы ног, жар обжигал основание позвоночника, когда трение загоняло ее все глубже и глубже в бездну.

 — Блядь, твоя киска проголодалась по мне, — пробормотал Данте, его собственное удовольствие развеяло грязные мысли в его голове. — Она скучала по мне, не так ли?

 — Да, — выдохнула Амара, пытаясь оттолкнуться от него, но он удерживал ее на месте, врезаясь в нее, дверь за ее спиной тряслась с каждым толчком.

 — Черт возьми да, — он лизнул линию ее шеи, кусая ее пульс, посылая искры экстаза через кровоток. — Такая возбужденная, что капаешь на меня.

 Грязно говорящий Данте был ее криптонитом. Она сходила с ума, когда он так говорил.

 — Что ты собираешься с этим делать? — бросила она вызов, намеренно сжимая стенки, когда он снова вошел в нее.

 В отместку он укусил ее за челюсть.

 — Завладеть этой киской, — выдавил он, меняя угол и скорость. — Завладеть тобой. Трахать всю тебя. Так глубоко, что ты от меня не отделаешься.

 На это есть все шансы.

 Она прикусила губу, когда он поднял ее выше, взяв ее затвердевший сосок в рот через платье, влажная ткань терлась о ее чувствительную плоть. Ее нервы загорелись.

 — О, Боже, — захныкала она, ее голос был напряженным, когда он снова ударил ее по точке G, и она взорвалась вокруг него, задыхаясь, ее стенки сжимались, сжимали его, ее тело дрожало, когда он продолжал толкаться внутрь и наружу снова и снова.

 — Вот так, — простонал он, уткнувшись лицом в ее шею, его движения стали грубыми. — Трахай, мой член, детка. Пропитай меня своими соками блядь. Отметь меня.

 Она продолжала получать оргазм, когда он задевал ее точку, снова и снова, прежде чем взорвался внутри нее, пропитывая ее стенки своим семенем, проникая так глубоко, как только мог.

 Они оставались в таком положении в течение нескольких секунд, переводя дыхание, интенсивность переживания все еще заставляла ее дрожать, когда он оставался в ней, его лицо находилось на ее шее, прижимая мягкие, сладкие поцелуи к ее коже. Именно поэтому она так много лет ждала его. Месяцы разлуки растворились в моментах связи, такой истинной, такой грубой, такой чистой, что она знала, что никогда не будет иметь его снова. Для нее не было другого Данте, и она знала, что для него не было другой Амары.

 Он поднял голову, обнял ее лицо, его глаза скользили по ней.

 — Мне тоже очень жаль. Я должен идти.

 От резкости ее сердце упало. Она ненавидела, когда он уходил, и, честно говоря, она немного ненавидела его за то, что он уезжал каждый раз, даже если она это понимала. Однако обычно он оставался немного дольше. Она не понимала, что вызвало этот быстрый уход.

 И она увидела что-то в его глазах, чего никогда раньше не видела. Страх.

 Это остановило ее.

 — Данте...

 — Попроси меня поцеловать тебя, Амара, — скомандовал он, чего он не говорил ей целую вечность, его глаза такие тяжелые, такие темные, его зрачки и радужная оболочка сливались, образуя черную дыру, вбирая в себя все, чем она была.

 В ее ушах зазвенели предупреждающие колокола.

 — Поцелуй меня, — сказала она ему, и он схватил ее за лицо, притянул, прижался губами к ее губам в самых мягких и душевных поцелуях, которые когда-либо ей дарил.

 Он не отрывался в течение долгой минуты, прежде чем вырваться из нее, отстраниться и поправить свой костюм.

 Амара молча смотрела, как он ушел так же быстро, как и пришел. Как буря без предупреждения, он ворвался внутрь, потряс ее основы, разрушил все внутри нее и оставил ее стоять в гостиной с, вероятно, травмированной кошкой, засосами на шее и мокрой киской.

   ***

 Две недели спустя она получила новости. Две недели спустя она увидела новости.

 Данте Марони был мертв.

Глава 14

Данте

 Она исчезла.

 Он пошёл на это ради нее, ради них, а она, черт возьми, исчезла. Боже, он не мог дождаться, когда вернётся, чтобы самому найти ее.

 Данте натянул кепку на голову, тоскуя по ощущению часов на руке и костюма на теле. Футболка, хоть и мягкая, на публике была не совсем про него. Но в этом то и дело.