Император

  Ее слова произвели на него какое-то впечатление. Амара не знала точно, что это было, но что-то кудахтало между ними, что-то электрическое, поднимая маленькие волоски на затылке и руках с интенсивностью, когда она держала его дымку.

  После долгого молчания его вторая бровь соединилась с другой.

  — Я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке. У меня такое чувство, что ты намеренно избегаешь меня уже какое-то время, и я не знаю почему. Мне это не нравится.

  Он действительно не должен был добавлять эту последнюю часть. Ее бедное сердце начало работать в два раза быстрее, чтобы не отставать. Амара сосредоточилась на первой части его предложения. Не могла же она сказать: «Потому что я видела, как ты хоронил тело девушки, которую когда-то целовал».

  — Ты даже не должен этого замечать, Мистер Марони, — заметила она, и ее тон снова начал подниматься, прежде чем она успела его сдержать. — Я не имею для тебя никакого значения.

  Данте склонил голову набок, увидев ее. Увидел ее, увидел. Действительно увидел ее. Ох.

  — Странно, что ты так говоришь. Моя мать часто говорила мне, — задумчиво произнес он, глядя ей в глаза. — Люди похожи на шахматные фигуры. Любой член правления имеет значение.

  Амара стряхнула легкую дрожь, которая началась у основания ее позвоночника.

  — И ты думаешь, что я в правлении?

  — Я еще не знаю, — тихо сказал он, все еще жадно наблюдая за ней.

  После этого наступила тишина. Что вообще можно сказать на такое?

  Амара оторвалась от их взгляда и посмотрела вниз, на потертые носки своей обуви, перед блестящими туфлями, которые были на нем. Грязь на подошвах этих дорогих туфель просто кричала о том, как они для него привычны.

  Они были не для нее. Ее привычкой были комиссионные магазины, подержанные книги и мебель. Хотя Марони хорошо платили, они с матерью жили скромно. В основном ее мать вкладывала сбережения в банк на их будущее. Глядя на различия между их жизнями, лежащими у их ног, Амара задавалась вопросом, почему он вообще разговаривает с ней.

  Откашлявшись, Амара посмотрела на мужчину, в которого была влюблена еще до того, как узнала это слово и приняла здоровую дозу реальности.

  Он мог быть достаточно любезен, чтобы оценить ее, но он также был человеком, которому принадлежал весь этот холм, на котором они стояли, человеком, который похоронил девушку, с которой был близок. Они существовали в разных плоскостях. Парни вроде него не интересовались такими девушками, как она. Они любили дочерей своих богатых деловых партнеров, элегантных красавиц, которых они могли держать на руках и заниматься нежной, чувственной любовью, играя в силовые игры со своими семьями. Ей нужно было преодолеть это, что бы это ни значило.

  — Если это все, Мистер Марони?

  — Данте, — поправил он почти рассеянно. — Серьезно, почему ты избегаешь меня?

  Амара со вздохом покачала головой.

  — Я не избегаю.

  — Врунья, — его глаза потемнели, он пристально посмотрел на нее. — Это беспокоит меня.

  Амара почувствовала, что сама удивляется этому, но осталась на месте.

  — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Очень мило с твоей стороны проверить меня, но в этом нет необходимости. Хорошего дня.

  С этими словами она оставила его стоять там и просто пошла к своей двери, не оглядываясь на него, ее эмоции находились в смятении. Она вошла в дом, закрыла за собой дверь, прислонилась к ней и глубоко вздохнула.

  — Все в порядке? — спросила мать, оторвав взгляд от теста, которое она месила.

  Амара кивнула, снимая накидку с плеч.

  — Ты хочешь поговорить об этом? — мягко спросила мать.

  Амара обошла стойку и обняла ее сзади, выше ее на несколько сантиметров. Уткнувшись носом в кожу матери, она почувствовала чистый аромат цитрусового мыла, которым пользовалась, увлажняющего крема и сахара. От нее пахло домом. Почувствовав, что внутри у нее что-то не так, Амара успокоила ее.

  — Не о чем говорить, мам.

  — Конечно, — усмехнулась мать, продолжая месить тесто. — Не то чтобы он тебе нравился или что-то в этом роде.

  Амара отстранилась, не веря своим глазам.

  — Вин тебе сказал? — ее голос прозвучал слишком громко, чтобы она могла успокоиться.

  — Контролируй высоту тона, — укоризненно произнес в ее голове голос учителя музыки.

  — Ему и не нужно было, — пожала плечами мама, бросив на нее быстрый взгляд. — Передай корицу.

  Амара рассеянно взяла ее с полки и молча протянула.

  — Тогда откуда ты знаешь?

  — Я твоя мать, — заявила мама, будто это было достаточным объяснением.

  В каком-то смысле так оно и было. Ее мать слишком много видела, когда дело касалось ее.

  — Это просто влюбленность, мам — небрежно сказала Амара. — Это пройдет.

  Она очень, очень на это надеялась.

  Ее мать не говорила ей, что это не проходило уже пять лет, и за это Амара любила ее немного больше.

   ***

  Несколько дней спустя она вышла из задней двери особняка с кое-какими припасами для садовника, когда увидела, что он сидит со своим обычно отсутствующим братом в беседке и играет в шахматы. Она начала поворачиваться, как вдруг он окликнул ее.