Иммигрант

— В Европе тоже масса минусов, и государство также обманывает людей, особенно пенсионеров! — сказала она, слегка улыбаясь, — государственные службы любыми уловками пытаются отбирать недвижимость у старых, беспомощных людей, оставляя их ни с чем. И если мы говорим о Европе, продолжала Анастасия Павловна, — то из всех денег, которые государство получает от людей в виде налогов, — это сто процентов чистого дохода; на этих же людей, то есть на нас с вами, оно выделяет жалкие двадцать процентов! — я ничего не сказал, но подумал, что, вероятно, достаточно даже двадцати процентов, чтобы содержать меня и тысячи таких, как я, а также других безработных и малоимущих. И я понимал, что она хочет сказать. Но у меня было своё мнение и своё сравнение от увиденного и пережитого.

— В постсоветских странах, насколько мне известно, выделяется всего лишь два процента из ста, — сказала Анастасия Павловна.

Я улыбнулся и возразил:

— Думаю, это не точный процент. Мне кажется, что минус два, по крайней мере всё так выглядит.

Анастасия Павловна мило улыбнулась.

— А ещё, Роберт, смею заметить, что за последние я бы сказала лет десять ситуация с мигрантами и беженцами сильно изменилась. И я хотела бы отметить, что большинство европейцев, вы уж поверьте мне, я их знаю хорошо, совсем не против беженцев с Восточной Европы, так как они уже убедились в их порядочности, чистоте, образованности, пунктуальности и во многих других их положительных качествах, чего не скажешь о беженцах из стран Южной Азии и Африки. Вы просто обратите внимание, когда будете гулять по Брюсселю, какое там количество людей из Африки, Южной Азии и Арабского мира, и они сейчас не только по улицам ходят, но и в правительстве их уже немало. Вы поймите, Роберт, я, конечно же, не имею ничего против этих людей, но всё же… всему должен быть предел! Это всё-таки другая цивилизация, культура, традиции, религия в конце концов, — взволнованно говорила Анастасия Павловна.

— Ну и почему тогда это происходит? Почему европейское правительство позволяет этому происходить? — спросил я её.

Анастасия Павловна опустила вниз глаза и замолчала на несколько секунд:

— Как мне кажется, — продолжила она, — я могу ошибаться, конечно, но, смотря на всё, что происходит, у меня складывается такое впечатление, что европейская цивилизация просто-напросто изжила себя, или другими словами, по истечению своих долгих, прогрессивных во всех смыслах этого слова лет, пришла сейчас к своему тотальному упадку. Да и правительство уже не то, — произнесла она грустным голосом. Всё меняется и, к сожалению, не в лучшую сторону. Если вам известно, Роберт, если вы хоть немного понимаете в политике, в этой грязной игре сегодняшних псевдо либералов, то вчерашние правые или классические либералы, как их ещё называют, которые шли в правильном направлении и боролись за Права Человека, предоставляя больше свободы во всех сферах и, как правило, желая, чтобы правительство имело как можно меньше возможностей влиять на жизнь простых людей, на сегодняшний день меняют свою позицию под давлением левых масс, левых псевдо «либералов», которые просто рушат систему, делая вид, что они «борются» за защиту социальной справедливости и приветствуют прогрессивные социальные изменения. «Врагов», Роберт, нужно знать в лицо! И благодаря истории можно наблюдать как время от времени в разных частях нашей планеты проводится геноцид, — здесь Анастасия Павловна замолчала, по-видимому, чтобы немного успокоиться и перевести дыхание.

Она хотела ещё многое рассказать, но я, как мне кажется, хорошо уловил суть её рассуждений. Это была наболевшая тема, как я понял, поэтому я решил её сменить и спросил:

— А вы давно переехали в Бельгию?

Анастасия Павловна посмотрела на меня и мило, как обычно это умеют делать люди в её возрасте, определённо поняв, что я меняю тему разговора, улыбнулась.

— Я была ещё совсем ребёнком, когда мои родители привезли меня сюда. Мне было три года! Родители и моя бабушка убегали от Советской власти в России! Они имели прямое отношение к царской семье! — сказала Анастасия Павловна и гордо посмотрела на меня.

— Это очень интересно! — сказал я, — как вы не утратили русскую речь за столько-то лет? — поинтересовался я.

Анастасия Павловна говорила хорошо и правильно на русском языке, но с небольшим французским акцентом.

— В семье мы говорили на двух языках — русском и французском. Меня воспитывала бабушка, родители много работали и дома их практически не было. Она говорила со мной только на русском языке. Мои дети тоже хорошо говорят на русском языке, а вот внуки — уже нет. Ну хорошо, пойдёмте я покажу вам, где стремянка, — прервав разговор, сказала Анастасия Павловна.

Я установил стремянку и без труда снял шторы. Анастасия Павловна меня поблагодарила, дав при этом тысячу франков (25 долларов). Мы попрощались и я пошёл обратно на канал, в надежде встретить кого-нибудь из своих хороших знакомых и пойти вместе пить пиво, ведь это же была суббота.

* * *