Иммигрант

Я стоял и не знал, что ему на это сказать. Толик стоял в стороне и смотрел на меня жалостным взглядом. Он был старше меня на пару лет, маленького роста, коренастый, жгучий брюнет, с чёрными маленькими глазами и острым носом. Сам по себе Толик, на первый взгляд, мог показаться добряком, но, зная одно его качество, которое было присуще только ему, не хотелось бы с ним иметь никаких дел. Что бы он не делал, за что бы не брался, где бы не появился, ему всё время как-то не везло, не фартило. Рассказывали, что с ребятами в магазине, ещё не успев засунуть себе виски за пазуху, как его уже тащили под руки секьюрити, то же самое было и в других магазинах, где Толик пытался своровать себе одежду, но охрана была уже тут как тут. Однажды его хорошие знакомые взяли Толика с собой за компанию, чтобы своровать старый автомобиль — просто покататься по городу, но при быстром появлении полиции все бросились бежать, кроме Толика, который остался в авто завязывать свои шнурки и, соответственно, угодил на пару дней за решётку. И так случалось раз за разом. Из-за этого к нему в лагере прилипло прозвище «Толик Нефартовый». Все предпочитали не иметь с Толиком вообще никаких дел, а дружить — только на расстоянии. И я это знал. Я почувствовал невероятный дискомфорт внутри от всего происходящего. Я был уверен, что если скажу Вове везти меня одного, он, конечно же, отошлёт Толика обратно в лагерь и поедет со мной вдвоём, а потом, через день или два, всё равно повезёт Толика. «Ладно. Чёрт с ним, пусть едет, — подумал я, — авось пронесёт».

— Поехали уже. Не будем терять время, — сказал я Володе и махнул рукой Толику.

— Билеты на поезд будете брать? — спросил Вова Завхоз.

— Ты себе сам возьмёшь или как? — спросил я его в ответ.

Мне обычно мои клиенты покупают, — ответил Вова Завхоз, как обычно, нагло улыбаясь.

Мы прошлись до билетных касс, и я подошёл узнать стоимость билетов.

— Combien un billet jusqu’à Paris? (сколько стоит билет до Парижа?) — спросил я.

— Deux mille quarante france (две тысячи сорок франков) — ответила мне молодая симпатичная девушка.

— Merci, — сказал я, улыбаясь, и, развернувшись, направился к выходу.

— Шестьдесят баксов за билет! Дорого, — заявил я Володе.

— Вам решать, — ухмылялся Володя.

— Тогда обойдёшься! — решил я, — мы поедем без билетов, а ты как хочешь. Так ведь? — спросил я, глядя на Толика.

Он кивнул головой в ответ. Вова Завхоз, конечно же, решил ехать без билета. Мы подошли к перрону, на котором уже шла посадка на скорый поезд Брюссель — Париж. На протяжении всего нашего пути до Парижа я посматривал по сторонам в ожидании контролёра, пытаясь его не пропустить и в нужный момент успеть всех одёрнуть, чтобы проскользнуть мимо и пойти в противоположном контролёру направлении или успеть спрятаться в уборной, куда они в меру своей воспитанности не заглядывали. Оставалось уже меньше десяти минут до прибытия в Париж, люди стали подниматься и складывать свои вещи, мы также постепенно стали продвигаться к выходу, как откуда ни возьмись возле дверей прямо перед нами выросла фигура контролёра. Мы без лишних слов, не переживая и прекрасно понимая, что высаживать нас уже никто не будет, вытащили из карманов наши документы беженцев и протянули контролёру. Он, ничего не говоря, выписал себе в блокнот все данные и, вежливо улыбаясь, отдал их нам обратно. При выходе из поезда, стоя ещё на верхней ступеньке, я сразу заметил полицейских, стоявших в конце каждого перрона и выборочно останавливавших идущих с поезда людей. Переживать по большому счёту было не о чем, я знал, что имеющиеся у нас троих документы уже говорят о том, что мы не нелегалы, и в то же время этот документ не давал права выезда за пределы Бельгии; и так как мы уже были на территории Франции, я просто не хотел никаких разбирательств. Поэтому, шагая в толпе по перрону и не доходя буквально десяти шагов до полиции, я приостановился и стал поправлять шнурки, пропуская вперёд Володю и Толика. «Будет странно, если их двоих сейчас не остановят», — подумал я. Их, конечно же, остановили и стали проверять документы. Я спокойно прошёл мимо, показав глазами Володе, что буду ждать у центрального входа. Он стоял спокойный и невозмутимый, с присущей ему ухмылкой на лице. Увидев мой жест, он одобрительно кивнул в ответ. Толик стоял с испуганным лицом и смотрел снизу вверх на Володю.

Я прождал их недолго, минут десять. Всё, что нужно было сказать полиции, это то, что приезд во Францию, в частности в Париж, вызван исключительно любопытством к Эйфелевой башне и Лувру. Полиция же в свою очередь записывала все данные и отпускала. Итак, контролёр… Полиция… И это только начало… Я глубоко вздохнул.