Имя ветра

Собрал Тейлу людей, что стояли и смотрели вокруг, и избрал священника из их числа. Потом повелел он им вырыть в центре города большую яму, пятнадцать футов в ширину и двадцать футов в глубину.

С восходом солнца положил Тейлу тело демона на колесо. Ощутив первое прикосновение железа, заворочался Энканис во сне. Однако Тейлу крепко-накрепко приковал его к колесу, сковал звенья цепи в единое целое, крепче любого замка запер их.

Тогда отступил Тейлу назад, и все увидели, как Энканис заворочался вновь, будто неприятные сны тревожили его. А потом содрогнулся он и очнулся полностью. Натянул Энканис цепи, дугой выгнулось тело его, пока пытался он вырваться. Но там, где железо касалось его тела, ножам, и иглам, и гвоздям подобно было оно, жгучему прикосновению льда подобно было оно, укусу сотни злых пчел подобно было оно. Заметался Энканис на колесе и завыл, ибо железо жгло, и кусало, и леденило его.

Для Тейлу же вой тот подобен был сладчайшей музыке. Лег он на землю подле колеса и уснул крепким сном, ибо очень устал.

Когда пробудился Тейлу, наступил вечер десятого дня. Энканис по-прежнему был прикован к колесу, но уже не выл и не метался, подобно пойманному зверю. Наклонился Тейлу, и с немалым трудом поднял колесо за край, и прислонил к дереву, что росло поблизости. Как только приблизился он, принялся Энканис бранить и проклинать его на языках неведомых, царапаться и кусаться.

– Сам ты навлек на себя все это, – сказал Тейлу.

В ту ночь устроили большой праздник. Отправил Тейлу людей срубить дюжину хвойных деревьев и сложить из них большой костер на дне глубокой ямы, которую они вырыли.

Всю ночь горожане плясали и пели у пылающего костра. Знали они, что последний и опаснейший из всех демонов на свете наконец-то пойман.

Энканис же всю ночь напролет висел на своем колесе и следил за ними, неподвижный, как змея.

И когда настало утро одиннадцатого дня, подошел Тейлу к Энканису в третий и в последний раз. Демон выглядел изможденным и свирепым. Кожа его сделалась землистой, и кости выпирали наружу. Однако сила его по-прежнему лежала вокруг, точно черный плащ, скрывая тенью его лицо.

– Энканис, – сказал Тейлу, – это твоя последняя возможность высказаться. Говори же, ибо знаю я, что это в твоих силах.

– Господь Тейлу, я же не Энканис!

На краткий миг голос демона сделался жалостным, и все, кто это слышал, едва не опечалились. Но тут раздался звук, словно каленое железо окунули в воду, и колесо зазвенело железным колоколом. Тело Энканиса мучительно выгнулось от этого звука и бессильно повисло на руках, когда звон колеса стих.

– Не пытайся обмануть, о темный. Не изрекай лжи! – сурово сказал Тейлу, и глаза его были черны и холодны, подобно железному колесу.

– И что тебе надобно? – прошипел Энканис, и голос его был подобен скрежету камней. – Что? Чего ты от меня хочешь, пропади ты пропадом?!

– Твоя дорога совсем коротка, Энканис. Но и ты можешь выбрать сторону, которой идти.

Расхохотался Энканис:

– Ты предлагаешь мне тот же выбор, что и этим скотам? Ну что ж, ладно, я перейду на твою сторону, сокрушусь и покаюсь…

И снова железное колесо откликнулось долгим, гулким звоном, точно огромный колокол. Рванулся Энканис в цепях, и от вопля его полопались камни на полмили в округе.

Когда стих звон колеса и вопль Энканиса, демон повис на цепях, дрожа и задыхаясь.

– Говорил же я тебе, Энканис, чтобы ты не лгал! – без жалости сказал ему Тейлу.

– Что ж, я пойду своим путем! – завопил Энканис. – Я ни в чем не раскаиваюсь! И, если бы у меня снова был выбор, я бы бежал быстрее, только и всего! Твой народ подобен скоту, которым питается мое племя! Разрази тебя гром, если б ты дал мне всего полчаса, я бы натворил такого, что эти злосчастные зеваки сошли бы с ума от ужаса! Я пил бы кровь их детей и купался бы в слезах их женщин!

Он сказал бы и больше, но ему не хватало дыхания, так сильно он рвался в цепях, что удерживали его.

– Ну что ж! – отвечал Тейлу и подступил к колесу вплотную. На миг показалось, будто он вот-вот обнимет Энканиса, но на самом деле он взялся за железные спицы колеса. Напрягся Тейлу и вскинул колесо над головой. Вытянув руки, донес он колесо до ямы и швырнул Энканиса вниз.

Всю долгую ночь напролет пылал костер из дюжины хвойных деревьев. К утру пламя улеглось, остался лишь толстый слой тлеющих углей, которые вспыхивали, когда их обдувало ветром.

Колесо рухнуло на угли плашмя, и Энканис на нем. Когда оно упало в яму, поднялся столб искр и пепла, а само колесо ушло на несколько дюймов в раскаленные угли. Железное колесо удерживало Энканиса на углях, и железо сковывало, и жгло, и грызло его.