Имя ей Хель

На лбу выступил пот, сердце заухало, и я начала задыхаться.

– Не торопись. – Хоук сжал мою руку. – Твоё тело не сможет совладать с силой, если будешь слишком усердствовать. Дыши глубоко, вот так. Молодец. С одной раной ты почти справилась. Хорошо. Теперь вот эта.

Его пальцы коснулись моего бока, и я взвыла от новой боли. Распахнула глаза, попыталась сесть, но выгнулась обратно, ударившись затылком об пол.

– Хель, осталось немного. Ты должна…

– Заткнись! – зарычала я. Боль казалась невыносимой, но я наконец вынырнула из темноты в реальность и могла – пусть и нечётко – разглядеть обеспокоенное лицо Хоука. Отчего-то оно было в крови.

– Я не заткнусь, пока ты не закончишь исцелять себя! Хель, ты потеряла много крови и всё ещё умираешь.

Я выдохнула, настолько спокойно, насколько позволяла эта тварь, пожирающая мои внутренности, и попыталась снова отыскать её логово. Дрожащей рукой нащупала рану. Она была мягкой и тёплой, а ещё очень мокрой. Меня за годы работы в Гильдии задевали ножом не единожды, много раз пытались убить, а потому разорванный бок не испугал, наоборот, ощущение крови на пальцах заставило собраться с силами и прийти в себя. Хоук был прав: у меня осталось мало времени.

Я надавила на рану, стиснула челюсти, чтобы не закричать, и позволила боли направить меня. Сила Хоука отозвалась мгновенно. Снова закололи иголки, жарче разгорелось исцеляющее пламя. На этот раз я была осторожнее, не позволяла ему захватить меня, и сердце быстро успокоилось, а дыхание выровнялось.

Вскоре под пальцами вместо кровоточащей дыры остался неровный бугор нового шрама. Боль исчезла. Я облегчённо выдохнула и закрыла глаза. Такой же вздох облегчения послышался рядом.

Хоук.

Я воткнула кинжал ему в сердце, так почему же… Он говорил, что так можно убить любого фейри.

Я открыла глаза.

Хоук сидел рядом, с ног до головы покрытый кровью. Я обшарила его взглядом. Рубаха изорвана почти в лоскуты, наплечник пропал, ноги босы, но ран не видно. Тогда чья это кровь?

Я со стоном села.

– Твою мать…

Зал был усеян трупами. Всего несколько часов назад эти же тела сплетала буйная страсть, теперь же все они мертвы. Расправились с ними жестоко, разорвали в клочья. Вспоротые животы, оторванные головы и конечности, рассыпанные подобно диковинным фруктам, внутренности. Крови было столько, что пол стал полностью красным. К запахам металла и соли примешивался медовый аромат волшебного вина, придавая этому жуткому месиву какую-то противоестественную притягательность. Меня затошнило. И я отвернулась, чтобы увидеть у своих ног оторванную голову Матери Полумесяц. Один рог был отломан – его я нашла в груди трупа человеческого юноши, который лежал тут же. Стояла звенящая тишина.

Он же не мог… Не мог же один фейри расправиться с целой сотней врагов. Не мог же?

– Ты… ты нарушил договор? Что здесь… – «случилось»? Нет, этому кошмару нельзя было приписать такого невинного слова. Даже для меня это было… слишком.

Должно быть, Хоук разглядел ужас в моих глазах и горько усмехнулся.

– Это важно? – Ему явно не хотелось это обсуждать.

– Я хочу знать.

Помолчав, Хоук, наконец вздохнул.

– Мне хватило сил прорваться сквозь купол. – Он старался не смотреть на трупы вокруг себя. Что бы ни случилось, он этому был не рад. – Я… очень разозлился. Но если бы я нарушил договор… Его должны были нарушить они, чтобы я мог их… Чтобы я мог помочь тебе. Не нарушая договор, я не мог даже исцелить тебя. Но ты, ты стала одной из них.

Я вспомнила нож в своих руках, и Хоука, умоляющего убить его.

– Ты попросил меня…

Он кивнул.

– Ты была одной из них, и ты меня ранила, а значит, нарушила договор.

– И ты всех убил?

– Думаю, – он обвёл взглядом зал, – думаю, всех, да. Я, если честно, мало что помню…

– А меня?

– Мать Полумесяц мертва, а значит, ты им больше не принадлежишь. А ты… помнишь что-то?

Я нахмурилась. Морок волшебного вина всё ещё бродил в голове. Я помнила, как меня ранили, помнила, как сделала первый глоток, Свана… Я выдохнула и прикрыла лицо ладонью. Нет, это был не Сван. Сколько… сколько их было, прежде чем я пришла в себя? И всё это время Хоук смотрел? Я помнила, как он осыпал ударами купол, пытаясь прорваться, пока меня насиловали эти ублюдки…

– Хель?

– Нет, – соврала я. – Я ничего не помню. Помню, как выпила вино, а дальше – ничего.

– Ты… – Хоук смотрел на меня внимательно, ловя каждое движение. – Хочешь знать?

Я покачала головой. Я бы хотела забыть. Не то чтобы я сильно заботилась о своём теле – слишком часто я имела дело со смертью, чтобы смотреть на тело как на что-то большее, чем обыкновенный сосуд из мяса и костей. Ничего сокровенного я в себе не видела и о самом факте насилия переживала мало. Но я злилась. Злилась, что ничего не могла сделать. И что не я оторвала этим ублюдкам головы.

Хоук, помедлив, кивнул.

– Так, ты думаешь, не они подослали убийцу? – Мне необходимо было сменить тему.

– Не знаю, но, думаю, тут Мать Полумесяц не соврала – это не их рук дело. Хотя… мы уже не узнаем наверняка.