Имя богини

– Неплохо, – согласилась Каэтана. – И что же выходит по другому раскладу?

– Выходит, что вроде как, кроме Лахатала, никто не останется в выигрыше, если тебя уничтожить. Собственно, воля Змеебога касалась лишь тебя лично, остальные его не интересовали. Но вайделоты тактично дали понять, что Лахатал сам не ведает, что творит. И поэтому выгоднее прогневить его и принять на себя тяжесть гнева, чем заслужить его расположение, которое, впрочем, не отличается ни постоянством, ни глубиной... Самое странное, что они не могли сказать, кто ты и почему мне нужно ссориться ради тебя с Верховным богом, которому я поклонялся всю жизнь. Только кокетливо намекали на то, что в тебе заинтересованы не менее важные лица, – сказал император. Потом внимательно посмотрел Каэтане в глаза:

– Кто же ты?

– Не знаю, аита, – честно ответила она. – История моя коротка и уж совершенно не правдоподобна. А чтобы ответить на твой вопрос, мне необходимо попасть в ал-Ахкаф и встретить там Тешуба, о котором я знаю только то, что он живет в храме Барахоя и является одним из немногих хранителей и толкователей небезызвестной Таабата Шарран.

– И ты не боишься? – вырвалось у Агатияра. – Не боишься противостоять богам, не зная, кто ты? У меня складывается впечатление, что тебя не очень-то удивило нерасположение к тебе Джоу Лахатала, правда?

Каэтана пристально посмотрела на Агатияра. У нее не было оснований не верить императору и его советнику, но у нее не было и оснований верить им. Слишком серьезные вещи были поставлены на карту.

– Какое слово тебе дать, чтобы поверила в мою честность?! – воскликнул Зу-Л-Карнайн, и она поняла в короткую долю секунды, что только воины императора, всегда держащего свое слово, могут поверить на слово заезжему рыцарю. Телохранители, отступающие от Ловалонги, не ставшие его обыскивать, и улыбающийся Агатияр – все эти картины пронеслись перед ее мысленным взором, и Каэ решилась:

– Твое слово, аита!

– Я с радостью даю его, благородная госпожа!

– В таком случае я готова ответить на твои вопросы. Но предупреждаю – я действительно не знаю почти ничего...

– Ну не совсем ничего, – тонко улыбнулся визирь. – Наши ийя вчера прибежали ко мне с криками: дескать, на одной небезызвестной реке произошла странная история – вы не слыхали о ней, дорогая Каэтана?

– Как, однако, слухи в степи распространяются, – глядя в потолок, заметил Джангарай.

– Не столько слухи распространяются, сколько слуги стараются. – Судя по всему, Агатияр был доволен своей работой. – Я ведь не зря ем свой хлеб, Ночной Король Аккарона. – И, оставив Джангарая сидеть с открытым ртом, повернулся опять к Каэтане:

– Я действительно много о вас знаю. Было бы глупо человеку, занимающему мое положение и осмеливающемуся давать советы самому императору, не обратить внимания на то, что многие связывают ваши приключения с отдельными частями Таабата Шарран. Вы ее читали?

– Нет...

– Вайделоты прочли мне вслух всего несколько строк, – сказал император. – Обо мне там ни слова, и этот отрывок вообще неизвестно о чем: «Когда три бога сойдутся в степи, когда древний надсмеется над молодым, когда смерть убежит от смерти и ужас будет пронзен рогом коня, встанет на колени князь и падет от руки воина жрец», – они утверждали, что это связано с грядущей битвой. Вы понимаете что-нибудь?

Каэтана отрицательно покачала головой.

Ей было страшно.

* * *

В ал-Ахкафе в эту ночь никто не спал: город готовился к сражению. Сновали по улицам отряды солдат, скрипели колеса метательных орудий, которые подвозили к стенам...

В маленькой комнате, расположенной в левом притворе безлюдного храма, стоявшего посреди площади, сидел седой старик и что-то сосредоточенно писал на большом куске пергамента. Он явно торопился, потому что писал не отрываясь, только изредка распрямляя ноющую спину или растирая уставшую руку. Глаза его покраснели и воспалились от бессонницы, а лицо осунулось, стало прозрачно-желтым и как бы село на кости.

Старик был одет в длиннополое зеленое одеяние, а на голове его даже в этот ночной час красовалась зеленая чалма. Седая борода его, не чесанная несколько дней, сбилась в клочья, а одежда забрызгалась чернилами. Это и был великий мудрец, провидец и лекарь Тешуб, живший в ал-Ахкафе с незапамятных времен.