Иллюзионист. Иногда искусство заставляет идти на преступление, а иногда преступление – это искусство…

– Если бы не дочь, меня бы вообще тут не было! – Не дойдя до двери, женщина вдруг остановилась, обернулась и, вытирая слезы, махая руками, завопила: – Посмотри на себя, тебе же никто не нужен! Мы для тебя – трофей, который ты забрал себе, привез сюда и поставил на полку! Ненавижу!

– Истеричка!

– Мне надо было остаться в России, и оба моих ребенка были бы со мной! Если бы не дочь…

За всей этой сценой наблюдала маленькая девочка, которая съежилась и притаилась за креслами, между старинным шкафом из красного дерева и стеной. Притаилась и даже дышать боялась, прикрывая рот рукой, чтобы ни единым шорохом не выдать себя. Она не вышла из своего укромного места, даже когда Штольцы, устав скандалить, ушли.

Девочка сидела в углу долго, пока в комнате не стало совсем темно. Она даже задремала, прислонившись к стене, и открыла глаза, только когда услышала шум. Выглянула из-за кресла и первое, что увидела, – силуэт женщины, висящей в воздухе на фоне окна, освещенный холодным лунным светом. Этот силуэт еще долго будет сниться ей – в ночных кошмарах.

Наши дни, 20 сентября, Санкт-Петербург,

по дороге к особняку Шевченко

– Шерлок, нам обязательно ехать к этой Марине Шевченко? – спросил Ватсон и недовольно отвернулся к окну. На улице шел ливень, а машина то и дело попадала колесом в ямы. – Чем же творчество этой художницы так тебя заинтересовало?

– Мой друг! На этот раз не просто картины – целый перформанс! Она собирается провести занятный эксперимент, позволив посетителям делать с ней то, что они хотят. С удовольствием на это посмотрю.

– По-моему, что-то такое уже было, – вздохнул Ватсон. – Помнишь, мы как-то читали статью, что в семидесятых некая Марина Абрамович уже устраивала нечто подобное. Ей тогда раскромсали одежду, раздели, изрезали и вообще чуть не убили. А теперь, когда у всех телефоны, я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь захочет быть снятым на видео и стать объектом осуждения.

– Ну, для чистоты эксперимента всех зрителей попросят сдать телефоны, – ответил Холмс. – Кстати, у художницы есть еще цель. С ней два года как живет младшая сестра Анна. Девушка, урожденная Штольц, всю жизнь прожила в Германии, пока были живы ее родители. С Мариной Шевченко они сестры по матери. Так вот, в детстве она, по мнению Марины, испытала сильный стресс, когда нашла мать повешенной. И теперь Марина пытается ее реабилитировать. Даже задумала сегодняшний перформанс. Предполагается, что если Анна побывает в жуткой атмосфере ее перформанса, это поможет ей избавиться от детских страхов.

– Или только усугубит ее состояние, – поморщился Ватсон.

Ровно в шестнадцать часов Холмс и Ватсон высаживались у нужных ворот.

– Впечатляет, – отметил Ватсон, рассматривая открывшуюся перед ним усадьбу. Трехэтажный особняк в окружении вековых сосен выглядел очень внушительно. – Наверняка особая гордость его хозяина.

– Хозяином был известный в Санкт-Петербурге бизнесмен Никита Шевченко, отец Марины. Он умер пять лет назад, говорят, спился. После того как лет пятнадцать назад мать Марины ушла от него к Штольцу и уехала в Германию, дела Шевченко шли неважно. Этот дом – единственное напоминание о некогда роскошной жизни, – сообщил Холмс. – Здесь теперь хозяйничают Марина и ее престарелая бабушка по материнской линии. Анна Штольц приехала по приглашению сестры два года назад, Марина оформила над ней опеку, пока той не исполнится восемнадцать лет.

– А ты неплохо проинформирован.

– Я подготовился, – улыбнулся Холмс. – Кстати, нам – вот в это помещение, пристроенное к особняку справа. Судя по внешнему виду, когда-то это был амбар.

Перед входом стояла молодая блондинка лет двадцати пяти, в строгом светло-сером костюме, с аккуратным пучком на голове. Она встречала гостей, регистрировала их и просила оставлять телефоны, складывая их в бархатный мешок.

– Шерлок Холмс и доктор Ватсон! – разглядывала сыщиков блондинка, слегка смутившись. – Я куратор сегодняшнего вечера – Вера. Помогаю Марине. А вы проходите.

– Изнутри оно не такое огромное, каким выглядит снаружи, – войдя в здание, отметил Ватсон.

– Взгляни-ка наверх, – указал рукой Холмс. – Держу пари, там, между балками и крышей, еще куча пространства. Возможно, там находится какая-нибудь рабочая зона, крепления для кулис, например.

В помещении площадью около двухсот квадратных метров собралось человек сорок. В приглушенном освещении они бродили по залу, рассматривая развешенные повсюду картины в мрачных тонах и такие же мрачные инсталляции, все посвященные теме смерти.

– Мрачновато, – отметил Ватсон. – Вон на той картине, где изображен голодранец с протянутой рукой, цвет неба мне напоминает свекольный суп миссис Хадсон.

– И называется это «Страх нищеты», а вон та картина, где за человеком следует тень с косой, – «Страх смерти».

– А та, где повешенный…