Иллюстратор (сборник)

Вскоре ему разрешили вставать. Он смог ходить, слегка приволакивая правую ногу, но говорить пока так и не научился. Доктора советовали ему записывать на бумаге отдельные слова, свои мысли и пытаться прочесть их вслух. От этих советов, да и ото всей медицинской лабуды, казался он себе конченым человеком. Немощный инвалид, а вся прошлая жизнь – бессмыслица, пустота. Театр, блин! Вспоминал Кангро: что-то он там про смерть лопотал, какая она замечательная. Не раз Тимофей стоял у открытого окна в торце больничного коридора и прикидывал, что будет, если прыгнуть, полететь, раскинув руки, и плюхнуться, окунуться в густую яркую листву клена, что рос в пяти метрах от стены. Но не дотянуть до клена, придется разбиться об асфальт. А это претит. Некрасиво. Да и на подоконник не взобраться.

В конце июля оказался он в отдельном номере загородного санатория и здесь встретил свой круглый день рождения – шестьдесят лет. Алик привез ему афишу «Путешественника», где художником спектакля значился он, Тимофей Михалев. Прилепили ее скотчем к стене. Явился и подарок: ноутбук. Театральные люди скинулись. Тимофей нехотя послушался сомнительной медицинской рекомендации и однажды сделал первую запись.

12 августа. Проба. Завтрак. Был. Сырники. Проба. Проба. Компьютер не забыл. Все наладил. Есть Интернет. Телевизор. Реклама лекарства: помощь вашим суставам в наше трудное время. Потом война. С грузинами воюют. Война. Вслух не сказать, получается «ой-а-а». Трудное время. Суставам надо помогать. В зеркало. Бледный. Опух. Думы. Кто это там, в зеркале? Спросить. У кого? У себя. А кто я? На плакате: художник Тимофей Михалев. Это я? Плакат неправильный. Кто его делал. Не понимает про золотое сечение и шрифты. Надо самому делать. Но не было. Меня не было. Но я был, раз я есть. Или есть теперь кто-то другой? Еще раз зеркало. Обрюзг. Посмотреть вокруг. Вижу. Комната. Плакат. Компьютер. Монитор. За окном – дерева. Газон. Велосипедист проехал. Далеко – музыка. Слышу. Вижу, слышу. Видеокамера? Я – видеокамера. Организм. Нога плохо ходит. Слова вспоминаю. Сказать не умею. Что это такое – я?

13 августа. Завтрак. Сырники. Попытался сказать. С третьего раза получилось: «ы-и-ы». Написал. У себя. Сырники: «ы-и-и». Еще раз, лучше: «хих-и-хи». Двадцать раз. Согласные не сказать. Где пишу «х», там просто хриплю. Устал. Лег. Заснул. Проснулся. Нужно записать. Когда засыпал, открыл на мгновение глаза, опять видел странно. Или такие сны? Все вокруг – огромное. Страшно. Не первый раз. Что это значит? Детство? Может, из-за войны? Хочется стать маленьким, спрятаться. Нет, не так. Уменьшение себя и увеличение всего остального пришло раньше, еще не знал про войну. В больнице. В говорении – небольшой успех. Когда проснулся, смог выдавить «с»: «сих-и-хи».

Опять смотрел ТВ про войну. Убивают. Бандиты. Солдаты. Танки. Ракеты. Не хочу, чтоб меня убили. Лучше просто помереть, тихо уйти. Жить? А кому я нужен? Работы теперь у меня нет, женщины нет. Для чего жить? Кто я без этого всего? Организм, блин. Дряблое тело. Брюхо отвисло.