Икс, Игрек, Зет

Бери в руки оружие, бей палачей-колчаковцев!

Да здравствует народное восстание!

Довольно терпеть и покорно ждать петли!

СМЕРТЬ ИЛИ ПОБЕДА!»

Мимо Сани проходили молодые партизаны, опоясанные пулеметными лентами. Он слышал треск винтовок и пулеметов, уханье пушек. С гиком проносились всадники. На дорогах подымались столбы пыли от сотен и тысяч шагающих ног…

Как она сказала? Историческая ценность?

«Если ты молод, силен и здоров,

Если ты не трус и ненавидишь рабство…»

При чем тут история? Ведь эти слова можно обратить к молодым ангольцам, южноафриканцам, к неграм Кении, ко всем, кто сегодня сражается против угнетателей. Для них они зазвучат так, как звучали тогда…

Надо переписать, сейчас же переписать. А карандаш? У Злобина есть.

Саня оглянулся.

— Стой!.. Не оглядывайся! — услышал он истошный вопль Сиволапа. — Эх, такой кадрик!

— Больше не надо! Хватит, — по обыкновению хмуро произнес Злобин.

Только сейчас Саня понял: пока он читал листок, его снимали. Он не знал, что делать: радоваться или обижаться.

— Зачем же вы? — сказал он неопределенно. — Я просто смотрел — и все.

— Вот и хорошо, что просто смотрел! — Сиволап, ликуя, показал большой палец. — Во кадрик! Во кадрик! Саня, ты молодчина! Каюсь, я тебя недооценивал, каюсь! Ты гениальный ребенок! Сначала — баобаб, а теперь эти кадрики… Нет, ты скажи, Злобин, это ли не кадрики? Это не кадрики?

— Ничего себе, — сдержанно ответил Злобин. — Посмотрим после проявки. Свету вроде маловато.

Но по нему было видно: он доволен. Очень!

Пришла экскурсия школьников. Началась съемка. Саня помогал Бяше перетаскивать и устанавливать прожекторы, таскал за Злобиным аккумулятор. А в конце съемки, когда оставалось только снять на пленку листовки и шрифт крупным планом, Злобин, закрепив камеру на штативе, подозвал Саню:

— Снимай!

— Как? Я же…

— Кому я говорю! — обрушился на него Злобин. — Ты будешь снимать или нет?

Саня, замирая от счастья, нажал спусковую кнопку. Аппарат застрекотал.

— Еще снимай! Еще!

Он снял метров пятьдесят, не меньше.

— Вот теперь хватит.

Они стали собирать аппаратуру.

— Молодчина! Ну, молодчина! — все никак не мог успокоиться Сиволап. — Во кадрики! Смотри теперь себя в передаче.

— Когда?

— В субботу… А ты лучше приходи прямо на тракт — в пятницу, после обеда, часа в четыре. Скажешь дежурному — я разрешил.

— А можно я с собой ребят приведу? — расхрабрился Саня.

— Можно! Тебе все можно! — Сиволап потрепал Саню по щекам. — Только не больше ста.

— Что вы! Я всего двоих. Четверых — самое большое…

Саня на студийном автобусе не поехал. Он попросил у Злобина карандаш и стал переписывать текст листовки.

РЯДЫ ТАОБОСКОА РАСТУТ

Из музея Саня пошел в студию и домой вернулся вместе с папой.

— Сбегай во двор за Димкой, — сказала мама.

Димку Саня обнаружил за домом. Во главе отряда разнокалиберных дошколят он носился по сараям, уже очищенным от снега, перепрыгивая с одной крыши на другую и производя страшный шум.

— Димка, домой!

Димка ухнул с крыши прямо в сугроб, ушел с головой в снег. С трудом выбрался оттуда и, отряхнувшись, подбежал к Сане.

— Только папе не говори.

— Что вы тут придумали?

— Прыгаем. Храбрость воспитываем.

— На земле прыгайте. Зачем на крышах?

— На земле не страшно — значит, храбрость не воспитывается. Надо там, где страшно-.

— Ерунда какая!

Саня кривил душой. Ему тоже захотелось немножко повоспитывать храбрость на сараях. Но бегать по крышам сейчас, на виду всего двора, да еще с дошколятами…

На лестнице его остановил спускавшийся вниз мужчина.

— Зазнался, историк! Своих не узнаешь!

Рыжий археолог! С чемоданом, снова веселый, как в поезде, с насмешливым блеском в глазах.

— Ой, правда, не узнал… Вы меня искали?

— Пока еще не возникла надобность, — улыбнулся археолог. — Просто, заходил за вещами. Виталий Евгеньевич пустил меня на квартиру как прилетели из Подгорска.

— А сын как? — поинтересовался Саня.

— Представь себе — жив-здоров!

— Ага! — обрадовался Саня. — Я вам сказал тогда, что выздоровеет, а вы даже слушать не захотели… Он свинкой болел? Или коклюшем?

— Нет… Просто пуговицу проглотил. Вот такую большущую. Чуть не задохся.

— Пуговицу? — Саня расхохотался. — Так она ведь невкусная.

— Вот и я ему говорил: нашел что кушать!

— А он что?

— Не хотел, говорит, но она ведь круглая. Сама, говорит, скушалась… Ну, я пойду, они ждут меня возле столовой.

— Ананасы! — вспомнил Саня. — Вы же тогда в столовой сетку с ананасами забыли.

— Тсс! — Археолог приложил палец к губам. — Что было, то сплыло. О том дне — молчок! Пусть он останется нашей тайной. Нераскрытой тайной истории и археологии. Звучит?

— Звучит, — весело подтвердил Саня.

— Смотри, я на тебя очень рассчитываю… Забегай на досуге, коллега…