Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга II. Нагорная проповедь

Христианство делает людей творцами своего счастья, научая их любви, в том числе любви к врагам, и тем самым предохраняя от самоистребления. Но счастье, как и свобода, понимается в христианстве не как внешняя категория: счастье человека зависит от его внутреннего мира, от того, как он строит свои отношения с людьми и с Богом. И оказывается, что счастье (или блаженство, если пользоваться языком Нагорной проповеди) доступно любому человеку – свободному или рабу, богатому или бедному, больному или здоровому. Оно вообще не привязано к социальному положению человека, к условиям его земного бытия.

В этом – глубочайшая пропасть между христианской нравственностью и той, которая основывается на материалистическом мировоззрении, будь то в его марксистском или ницшеанском изводе. Универсализму христианства материалистическая философия противопоставила партикуляризм, создав утопические теории о том, как одна категория людей может стать счастливой за счет уничтожения других категорий. Марксизм пообещал осчастливить пролетариат за счет уничтожения сословных различий. Ницшеанство легло в основу представления о превосходстве одной расы над другими, которые могут быть принесены в жертву для ее счастья и благоденствия. Оба проекта – марксистский и ницшеанский – были опробованы на практике и обернулись для человечества миллионами невинных жертв.

Христианство пережило оба этих проекта. В условиях тоталитарных режимов ХХ века оно смогло найти свой модус существования, как оно это сделало с самого начала своего бытия, когда на его уничтожение была брошена вся карательная мощь Римской империи. На протяжении двух тысяч лет христианство доказывало свою жизнеспособность и жизнестойкость, выживая при самых разных режимах.

Спаситель мира. Эль Греко Ок 1600 г

Сила христианства заключается в том, что оно дает человеку духовно-нравственные ориентиры, не привязанные к конкретной эпохе, не приспособленные к тому или иному классу людей. Христианская нравственность имеет универсальный и вневременной характер. Безусловно, это максималистская нравственность. Но она не утопична, в отличие от многочисленных теорий, которые были призваны осчастливить человечество, но обернулись для него величайшими трагедиями. Христианская нравственность реалистична, и это было доказано жизнью и подвигом многих людей, начиная с Самого Христа и раннехристианских мучеников вплоть до святых наших дней.

Заключение

Наше время с особой остротой поставило вопрос о цене, которую христиане должны платить за свою веру.

Многим в XIX веке казалось, что эпоха гонений на Церковь навсегда ушла в прошлое. Сам термин «гонения», как и термин «мученичество», применялся преимущественно к эпохе Древней Церкви и использовался главным образом в трудах, посвященных раннему христианству.

Теологи либерального направления, развивавшие новозаветную науку в комфортных кабинетах германских университетов, разработали целую систему воззрений, полностью дистанцировавшую историческое христианство от «исторического Иисуса». Евангельский текст они расчленили на множество фрагментов, каждый из которых приписали реальному или вымышленному автору, жившему в конце I или начале II века и писавшему для конкретной христианской общины. В этой картине нашлось место для высказываний, которые приписывались «историческому Иисусу», однако степень их аутентичности оставалась предметом дебатов в научной среде. Едва ли не общепринятым в западной либеральной науке стало мнение о том, что реальный голос реального «исторического Иисуса» навсегда потерян для человечества: в Евангелиях мы имеем лишь некие его отзвуки, подвергшиеся значительной редакторской обработке.

В этом же контексте была поставлена под сомнение и абсолютная ценность того, что говорил и чему учил Иисус. Как мы можем быть уверены, что Он говорил именно так, а не иначе, что именно Его слова донесли до нас евангелисты, а не свои собственные размышления и измышления? Подвергнув сомнению аутентичность евангельского свидетельства об «историческом Иисусе», исследователи затем демонтировали все Его нравственное учение, объявив отдельные его части неподлинными, другие невыполнимыми.

Достижения либеральной науки XIX века полностью соответствовали общему направлению философской и политической мысли той эпохи, которое становилось все более антицерковным и антихристианским. От отрицания присутствия Бога в человеческой истории до полного отрицания Его бытия – таков спектр философских воззрений, на фоне которых развивалась новозаветная наука того времени. Философы-деисты оторвали Бога от созданного Им мира, приняли за аксиому Его невмешательство в дела мира и, следовательно, право человека устраивать жизнь по-своему. Ученые, работавшие в области новозаветных исследований, оторвали «исторического Иисуса» от созданной Им Церкви, противопоставив ее учение тому, что, по их мнению, Он говорил или мог говорить на самом деле.