Иисус. Историческое расследование (без иллюстраций)

С началом осады на руководство зилотами претендовали целых трое: некий Елеазар сын Симона контролировал территорию Храма, Иоанн из Гисхалы — часть Нижнего города, и, наконец, Симон сын Гиоры — весь Верхний город и большую часть Нижнего. Из этих троих, по-видимому, только Симон претендовал на титул царя[237].

После гибели Мессии Менахема он некоторое время отсиживался в Масаде, потом вел херем в Идумее, а потом осадил Иерусалим и был впущен в него фракцией, ненавидевшей Иоанна из Гисхалы. Все три фракции резались между собой, что, впрочем, не мешало им убивать всех, кто был за мир с римлянами, а заодно всех, кого можно было под этим предлогом ограбить. «Знатных убивали из зависти, храбрых — из боязни»[238].

Римская армия осадила Иерусалим весной 70 года. В городе в это время царил совершеннейший бардак.

Праведники, избранные для света вечной жизни, обвертывались дорогими женскими тряпками и обвешивались драгоценностями, в полном, впрочем, согласии с обещаниями Свитка Войны, обещавшего Сынам Света золотые копья с богатыми украшениями, и из-под этих украшений «они вынимали кинжалы и пронизывали каждого, становившегося на их пути»[239]. Бежать из города можно было только за деньги, уплаченные воинам света. «Кто давал деньги, того пропускали, только тот, кто ничего не давал, был изменник»[240].

Впрочем, бежавших было не так много. По Иерусалиму ходили пророки, «которые вещали о помощи божьей», и чем более отчаянным становилось положение города, распри, голод и мор, тем больше исступленное население свято веровало в то, что Господь Мессия вот-вот явится на облаках с ангелами и прочей небесной тяжелой техникой.

На Пасху один из праведников, Иоанн, воспользовался жертвоприношением в храме, чтобы избавиться от другого праведника, Елеазара. Сикарии с кинжалами под одеждами проникли с толпой в храм и принялись резать, а так как резать проще безоружных, чем вооруженных, то богачей в храме было перебито гораздо больше, чем елеазаристов. Тем не менее в результате этой резни партий стало две, и когда началась осада, они объединились перед лицом римлян.

Любого, кто был заподозрен в попытке бегства к римлянам, теперь казнили, (разве не предрекал Енох, что «в те дни нельзя будет спастись ни золотом, ни серебром»?), а заподазривали прежде всего тех, у кого было хоть какое-то состояние. «Их обвиняли в желании бежать к неприятелю для того, чтобы их казнить и овладеть имуществом»[241].

Среди казненных праведником Симоном оказался даже первосвященник Матфия, который его же и призвал в город, чтобы противопоставить его другому праведнику Иоанну. Перед этим на глазах Матфии казнили его троих сыновей.

Тех, кто при виде казней не радовался, убивали тоже. «Тех, которые своими стонами выражали сочувствие казненным, без суда и следствия предавали смерти»[242].

К сожалению, если не считать одежд праведников, обвешанных драгоценностями, и крови грешников, которая текла, как вода, никакие другие обещания Еноха не спешили сбываться. Виноградники не рожали стократ, и мера маслин не приносила десять прессов елея. Напротив, запасы зерна, хранившиеся в городе, были сожжены. Иосиф Флавий утверждает, что это произошло в ходе взаимной резни, Талмуд — что бирйоним сожгли запасы нарочно, чтобы принудить людей воевать[243]. Одна богатая женщина по имени Мария была разорена дотла. Когда подступил голод, она изжарила и съела своего сына[244].

Бежавшие из города проглатывали золотые монеты и потом подбирали их из собственных испражнений. Римские солдаты, прослышав об этом, вспарывали беженцам животы. Когда после тотальных грабежей золото у частных лиц кончилось, Сыны Света ограбили сам храм, резонно заявив, что «предметы, посвященные Богу, можно без всякого стеснения употребить на служение Богу»[245].

Наконец в августе храм был взят и сожжен. Римская солдатня, дорвавшаяся до золота и серебра, грабила направо и налево. Жертвы среди мирного населения были чудовищны, потому что один из пророков, ходивших по городу, заявил, «Бог велит вам идти к храму, где вы узрите знамение вашего Спасения»[246]. Там они и погибли.

Главное, что побудило евреев к войне, пишет Иосиф Флавий, было «двусмысленное пророческое изречение, находящееся также в их священном писании и гласящее, что к тому времени один человек из их родного края достигнет всемирного господства»[247].

По мнению Иосифа Флавия, иудеи ошибались в том, что относили это пророчество к своему роду, в то время как оно «касалось воцарения Веспасиана, избранного императором в иудейской земле»[248].

Хаос или организация?

Из рассказа Иосифа Флавия, в том виде, в котором он существует сейчас, складывается чрезвычайно живое ощущение революционного броуновского движения, охватившего Иудею. Ни порядка, ни иерархии в этом описании нет. Из описанной выше картины вытекает, что пророки и разбойники самозарождались в Иудее I в.н. э. точно так же, как террористы в конце XIX в. самозарождались в России.