Иисус. Историческое расследование (без иллюстраций)

Прибыв в Иудею, Феликс решил не размениваться на мелкие взятки и улучшил свое материальное положение одним махом, женившись на Друзилле, сестре покойного царя Агриппы. Браки между иудеями и неверными всегда были предметом особого возмущения ревнителей, и матримониальный успех необрезанного вольноотпущенника вызвал новое возмущение.

Проблему с Елеазаром бен Динаем Феликс решил в два счета: он пригласил его на переговоры, арестовал и отправил на суд в Рим.

По какой-то странной случайности это изумительно простое решение не принесло мира провинции. Ровно наоборот — после ареста Елеазара бен Диная его коллеги перешли к новой тактике индивидуального террора. Иосиф называет приверженцев этой тактики «сикариями», то есть ассасинами, киллерами — латинским словом, происходившим от слова sica, «короткий кинжал».

Сикарии, скрывавшие под платьем кинжалы, убивали своих жертв среди бела дня. Как только те падали, «убийцы наравне с другими начинали возмущаться происходившим и благодаря такому притворству оставались скрытыми»[228].

Первой жертвой этих еврейских моджахедов стал первосвященник Ионатан, убитый в 52 году.

Гибель Ионатана привела к целой эпидемии убийств. «Паника, воцарившаяся в городе, была еще ужаснее, чем сами несчастные случаи, ибо всякий, как в сражении, ожидал своей смерти с каждой минутой»[229].

За сикариями появились пророки, «обманщики и прельстители, которые под видом божественного вдохновения стремились к перевороту и мятежам, туманили народ безумными представлениями, манили его за собой в пустыни, чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения»[230].

В 56 г. один из таких пророков, родом из Египта, привел толпу своих последователей на Масличную гору возле Иерусалима, ту самую, на которую, согласно пророку Захарии и «Деяниям апостолов», должен был снизойти Мессия (Зах. 14:4; Деян. 1:11). Он обещал толпе обрушить стены Иерусалима, как это сделал с Иерихоном Иисус Навин. Вместо обрушенных стен толпу встретили римские легионы, посланные прокуратором Феликсом. Толпа была перебита, пророк бежал[231].

В 58 г. корыстолюбивого прокуратора Антония Феликса сменил корыстолюбивый прокуратор Порций Фест. Очередной пророк, обещавший людям Спасение, повел людей в пустыню, и за ним последовала очередная порция римской кавалерии[232].

В 62 г. еще один пророк возвестил скорый приход Мессии и был сброшен со стены Храма по приказу первосвященника Анании.

Восстания стали эндемическими. Основной их мишенью были, однако, не язычники, а те иудеи, которые отказывались восставать. Те, кто предпочитал рабство, должны были быть принуждены к свободе. Зилоты, рассеявшиеся по всей стране, «грабили дома облеченных властью лиц, а их самих убивали и сжигали целые деревни»[233].

Еще опасней были праздники в самом Иерусалиме. Страна была мала, окружена пустынями и перенаселена. На праздники в Иерусалим стекалось до четырехсот тысяч человек, в основном мужчин. Толпа, охваченная религиозным экстазом, готова была на всё, что угодно. Уход в пустыню фактически означал уход в разбойники, ибо никаким другим способом заработать на пропитание в пустыне было нельзя. Разбойники теперь грабили не просто так, а во имя Господа, и чем больше разбойников и террористов было в стране, тем тяжелей была налоговая доля оставшихся.

В стране царило двоевластие: храмовая верхушка, оказавшись перед лицом эффективного и беспощадного террора, предпочитала просто закрывать на него глаза, что только больше увеличивало власть террористов.

Не следует пренебрегать и экономическим эффектом от общности имущества, введенной праведниками.

Напомню, что основным положением четвертой секты был запрет на уплату налога римлянам. Нетрудно заметить, что этот запрет находил отзыв в душе любого иудейского налогоплательщика даже и по не связанным с Богом причинам. А община в Кумране — можно не сомневаться — налогов римлянам не платила вовсе.

Таким образом, кумранитское обобществление имущества оборачивалось на практике масштабной операцией по уходу от римского налогообложения. Тот, кто вверил свое имущество мебаккеру, мог отныне не бояться сборщиков налогов. Рядовые сборщики налогов в римских провинциях вовсе не были высокопоставленными вельможами. Их социальный статус был не выше участкового милиционера. Если бы такой сборщик осмелился пристать с налогами к мебаккеру, он бы получил кинжал под ребра за оскорбление Бога.

Чем больше налогоплательщиков вверяли свое имущество мебаккеру, тем сильнее и безнаказанней становилось параллельное государство; чем сильнее и безнаказанней было параллельное государство, тем больше соблазна было в него вступить.