Иисус и победа Бога

Иоанн действовал непосредственно перед Иисусом, а Павел — почти сразу после Иисуса. Если мы вправе рассуждать подобным образом о них, то почему мы не можем приложить это и к Иисусу? Какому призванию следовал Иисус? Каким стремлением руководствовался? Какие сошлись цели и задачи, мотивы и верования, что он пошел именно этим путем[1695]? Далее в порядке ответа я предлагаю следующую гипотезу: Иисус считал своей задачей не только возвещать, но и осуществлять и воплощать три основные темы Царства:

• возвращение из плена;

• победа над злом;

• возвращение ГОСПОДА на Сион.

Это подтолкнуло его к определенным целям и задачам.

Действия Иисуса выглядят странными без этой гипотезы, но она дает возможность все объяснить. Отметим: мы занимаемся не просто историей идей или словами Иисуса. Мы берем целокупно все, что он делал, и почему он считал это необходимым.

Глава 11 развивает первую часть гипотезы. Иисус верил, что он воплощает и символизирует возвращение Израиля из плена. Он верил, что именно он — залог будущего его народа. Коротко говоря, Иисус считал себя Мессией, хотя его понимание общей ситуации и своего призвания предполагало, что он переосмыслял и понятие мессианства.

Как всегда с историческими гипотезами, лучший способ проверки — начать с внешней канвы и уже затем продвигаться к внутреннему содержанию. Поэтому мы кратко резюмируем, с учетом исследований, опубликованных с момента выхода NTPG, о чем говорилось в частях III и IV той книги.

2. Мессианство в иудаизме и раннем христианстве

(i) Мессианство в еврейском мире времен Иисуса

О том, как понимали мессианство еврейские современники Иисуса, написаны целые научные труды. Вдаваться здесь в подробности невозможно, да и ненужно[1696]. Однако на некоторых результатах исследований (подчас приближающихся к консенсусу) имеет смысл остановиться. Они помогут нам избрать в дальнейшем верный путь.

Для начала напомним (я и сам это доказывал), что в современном Иисусу иудаизме не было единой концепции Мессии[1697]. В данном плане тогдашние царские и/или мессианские движения выказывали существенную свободу и гибкость. Претенденты на мессианство подстраивали определение «Мессия» под себя, и никто не осуждал их за отход от общепризнанного идеала или образа. Здесь и разнообразные спекуляции кумранитов, и, с другой стороны, мрачная история иродианской династии… Существовали самые разные представления о том, каким будет грядущий царь иудейский. Картину дополняют многочисленные народные мессианские движения, о которых у нас есть свидетельства и которые сначала достигли накала с появлением различных деятелей времен Иудейской войны, а потом — в крупном и трагическом восстании Бар–Кохбы. Может создаться впечатление, что мессианство было всем тем, что каждому было угодно вкладывать в это понятие.

Нельзя, однако, забывать про некоторые принципиальные факторы. Иллюзорна (вполне представимая в категориях идеалистической метафизики!) попытка отделить «чистое» мессианское направление мысли (отраженное в некоторых известных текстах) от той реальной жизненной ситуации с царями и претендентами на царский престол, в которой евреи находились со времен Маккавеев[1698]. Хасмонейская и иродианская династии предоставляли известные большинству народа модели царства. Упования на грядущего царя были упованиями на приход человека, который заменит эти подозрительные династии династией истинной, данной от Бога. Достаточно вспомнить, что «Мессия» в числе прочего означало «царь иудейский», чтобы понять: во времена Иисуса был, по меньшей мере, один претендент на мессианство, и у него была власть отстаивать этот титул. Как мы далее увидим, этот факт объясняет некоторые загадочные высказывания Иисуса. Вызов сыну Ирода Великого (даже скрытый в намеке) не бросали походя[1699].

Если у этих разнородных движений и было что–то общее, то это чаяние, формировавшее контекст для любой мессианской фигуры, — надежда на то, что долгая израильская история наконец придет к своей назначенной Богом цели. Долгая ночь плена, «нынешний злой век», сменится зарей Обновления и Восстановления, новым исходом, возвращением из плена, «будущим веком». Вот контекст для царских чаяний: через грядущего царя ГОСПОДЬ совершит это великое Обновление. Вспомним еще такой библейский отрывок, как Зах 1–8, где частые (и подчас загадочные) упоминания о мессианских фигурах находятся в контексте пророчеств о национальном и культовом восстановлении. Этот контекст помогает понять и реакцию народа на Иисуса, описанную в Ин 6:15: люди хотели схватить Иисуса и сделать царем. Когда мессианские надежды возникали, они входили в имплицитный рассказ, который рассказывали и которым жили современные Иисусу евреи. Царь был средоточием мечты о национальной свободе.