Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Прежде чем я смогу завершить новый портрет Иисуса за гранью религии – по крайней мере, в ее традиционном понимании, – я должен снова вернуться к кульминационному моменту, находящемуся в центре всей христианской истории. Каково подлинное значение Креста на Голгофе? Почему, как поется в наших гимнах, мы находим место, чтобы «встать» вблизи него, или видим в нем свою «славу»?[85] В чем смысл Креста и как его понимать? Очевидно, что прежний взгляд на Крест как на место, где была уплачена цена за наше падение, не соответствует истине. Оно лишь поощряет чувство вины, оправдывает потребность в божественном наказании и подпитывает скрытый садомазохизм, державшийся с таким упорством много веков. Традиционное понимание Креста Христова утратило силу на любом уровне. Я уже отмечал: благодарность за спасение не обернется цельностью натуры, и те непрестанные изъявления благодарности, которые, как кажется, поощряет история Креста, могут привести только к слабости и детской зависимости. От нас требуют превозносить в литургиях величие Бога, в то же время смирившись с убожеством человеческого существования и ценой, заплаченной за спасение «столь жалкого человека, как я». Но едва ли возможно прочесть историю Иисуса, не рассматривая Крест как момент наивысшего откровения. И возникает настоятельная потребность выйти за рамки устаревших объяснений и попытаться выделить тот опыт, который люди обрели с Распятым. Именно этот опыт, как я полагаю, вдохновил рассказы о Воскресении и оказал влияние на формирование христианской евхаристии. Задача такого истолкования требует избавиться от представления о теистическом божестве, которому Иисус, как говорили, был послушен до смерти, – и выявить ту преображающую жизнь силу, которая была в Распятом. Это наша последняя задач а.

Крест представлен в Евангелиях неизбежной судьбой Иисуса. По словам их авторов, он был распят по предсказаниям пророков. Темой Креста стало исполнение пророчеств через слабость. Как мы видели, Распятие Иисуса толковали сквозь призму таких образов иудаизма: Пасха, Судный день, «Раб» Второисаии, ответивший на зло любовью, и «Царь-пастырь» Второзахарии, преданный в руки продающих и покупающих животных в Храме в предвестие грядущего «Дня Господня». Наша цель не в том, чтобы толковать их как буквальные события истории, но в том, чтобы выяснить, что именно в опыте Иисуса привело к такого рода толкованиям его насильственной смерти через распятие. Позвольте мне восстановить всю драму, достигшую апогея на Кресте.

Думаю, мы можем быть уверены: между Иисусом и его ближайшими последователями была самая тесная связь. Они общались близко. Ученики слушали учение Иисуса, чувствовали, как он влияет на них, видели, как его воспринимают другие. Окружающие нередко подвергали сомнению право и полномочия Иисуса поступать так, как поступал он, однако сами их вопросы свидетельствовали о присутствии в нем чего-то подлинного, резко выделявшего его среди остальных. Евангелия передают эту реакцию в таких стихах, как: «Откуда у Него это? И что это за премудрость дана Ему?.. Не Он ли плотник, сын Марии?» (Мк 6:2–3); «И изумлялись учению Его, ибо учил Он их, как власть имеющий, а не как книжники» (Мк 1:22); «Народ же, увидев [исцеление расслабленного]… прославил Бога, давшего такую власть людям» (Мф. 9:8); «Однажды, когда Он учил народ в храме… приступили первосвященники и книжники со старейшинами и сказали Ему так: скажи нам, какою властью Ты это делаешь, или кто Он, давший Тебе эту власть?» (Лк 20:1–2). Сила, бывшая в нем, и то действие, которое он оказывал и на своих последователей, и на остальных – все это было неизбежной частью присутствия Иисуса, с которой ученики свыкались медленно и постепенно за дни, недели, месяцы, а возможно, даже за годы общения с ним.

Крест представлен в Евангелиях неизбежной судьбой Иисуса

У учеников также имелась возможность жить внутри отношений Иисуса и Бога. Это им тоже предстояло пропустить через себя. Он называл Бога «Авва», «Отец» – теплое, близкое слово. Они часто видели, как он молился. Возможно, они даже слышали, как он толкует отрывки из Священного Писания и пытались его осмыслить. Своей любовью Иисус сделал любящими их, и ученики это ощутили. Он призвал их переступить через межплеменные барьеры, отделявшие евреев от язычников, и сам подавал тому пример, как с сирофиникиянкой (Мк 7:24–30) и римским центурионом (Лк 7:1–10). Они знали: он не разделял предрассудки евреев против самаритян, женщин, детей… Все это делало учеников мудрее, глубже душой, нравилось им это или нет. Иисус постоянно говорил с ними о Царстве Божьем, готовом ворваться в историю человечества. По крайней мере эта тема его учения осталась в их памяти главной. Возможно, ученики почувствовали, что в некотором роде сама его жизнь была признаком прихода этого Царства. Они думали не только о значении слов «Царство Божье», но и о том, как с ним была связана жизнь Иисуса.