Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Иудаизм учил Иисуса: моральные законы окончательны, и если ты их нарушаешь, то должен понести предписанное наказание, чтобы гнев Бога не пал на всю общину. Такой менталитет рождает чувство внешней праведности и склонность к яростному осуждению и ведет к появлению в общине людей, считающих себя проводниками Божьей воли. Однако он не может ни вызвать любовь, ни сделать жизнь богаче. Как же Иисус справляется с этим менталитетом? Достаточно прочитать Евангелия, чтобы понять: он расширяет его границы, переступает религиозные барьеры и призывает других за собой.

Религия по большей части и правда служила «опиумом для народа»

Начну с истории женщины, пойманной в прелюбодеянии, встречающейся только у Иоанна (8:1–11)[81]. Книжники и фарисеи, полиция нравов того времени, выволокли ее из постели возлюбленного. Они знали Закон и хорошо помнили, чему учил их Моисей. По их суждению, требованиям морали необходимо было подчиняться, чтобы вся община не впала в нравственную анархию и не навлекла на себя гнев Бога. Им были известны библейские рассказы, говорившие именно о таких последствиях. Их умы были заражены все тем же представлением о мстительном теистическом Боге, для которого суд, воздаяние и наказание были основными отличительными чертами. Эта женщина, бесспорно, виновна: ее застали на месте преступления. Если они сейчас же ее не осудят, то, по их убеждению, теистический Бог непременно запишет в своей книге напротив их имен: «Он [или она] не соблюли Закон, избавив прелюбодейку от заслуженной кары».

Возможно, в их сердцах еще таилось нечто вроде зависти: если ей удастся выйти сухой из воды, то почему они не вольны распутничать? Почему они вынуждены строго следовать нормам? Они хотели получить воздаяние за свою праведность и вполне могли страдать от того, что Пауль Тиллих называл «местью со стороны исключенных возможностей»[82]. Чувство свободы, присущее Иисусу, приверженцам религиозного порядка всегда казалось пугающим. «Если мы должны следовать требованиям морали, то, Бог свидетель, она должна тоже!» – так рассуждали они. И виновную привели к Иисусу. Наказанием ей должно было стать побиение камнями, благо камней в этом крошечном уголке Земли хватало, – подбери да брось, к тому же ни в каком особом месте казни не было нужды.

Однако Иисус у Иоанна реагирует совсем не так, как ожидали религиозные лидеры. Понимая, что морализаторство и страсть к осуждению лишь разделяют, Иисус защитил женщину от обвинителей. Он поднял моральную планку, оспаривая право любого из обвинителей женщины быть ее судьями. То же самое остается верным и сегодня. Многие ли из нас способны поставить себя на место другого человека или понять конкретные мотивы его поведения? Каким потребностям, сознательным и бессознательным, отвечают обличительные мысли и поступки? Из какого внутреннего источника они проистекают? «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень», – говорит Иисус. И впрямь, действительно ли праведники стали таковыми потому, что никогда не нарушали моральных законов? Или же потому, что подавили в себе способность любить? А может быть, просто потому, что их никогда не ловили с поличным? Если обвинители публично побьют женщину камнями, сделает ли это их более совершенными, полноценными людьми, или, напротив, только умалит их человечность, сделав еще более жестокими, склонными к ненависти и отвержению, способными на бесчеловечные поступки? Страсть к морализаторству и внешней праведности в конечном счете никогда не ведут ни к любви, ни к новой жизни, а лишь к законничеству и религиозному контролю. Поиски человечности – не то же самое, что поиски религии.