Игры Проклятых

Смерть Каэля был самым сильным оружием в борьбе с бессмертными, но… Сейчас с кинжалом случилось непредсказуемое: он истлел вместе с костяным телом некроманта. Арганус видел это, но сделал вид, что так и должно быть. Батури заметил скользнувший взгляд учителя и остался доволен: сыновья Хрейдмара постарались на славу. Мало того что они сделали точную копию «смерти», так они еще умудрились вложить в него часть силы, которую когда-то вложил в «смерть» их родитель. Заставить карлов ковать клинок было делом сложным, но результат превзошел все ожидания…

Молниеносный поединок продолжался.

Девушка оказалась менее подготовленной, чем сын Перворожденного. Она замешкалась, но лишь на доли секунды. Два магнитных камня вырвались у нее из рук и врезались в закутанное черными одеждами тело Альфорки. Младший ученик застонал от боли, но вскоре его крик потерялся в металлическом искаженном гудении, которое издавали древние артефакты Трисмегиста. Де Гарди знал, что Альфорку уже не спасти: юбер-орбы останавливаются лишь тогда, когда цель мертва. Он не мог спасти ни учеников, ни себя. Его сковывала магия Хозяина, и преступить через нее он не мог. Но Арганус смог. Как? Как?!

— Чего ты хочешь? — невозмутимо спросил Израэль.

Желай Арганус его смерти — он был бы мертв, но он жив. Значит, личу что-то надо, что-то или кто-то.

— Помощи, — коротко ответил Арганус.

— Что я получу взамен?

— Жизнь. И свободу.

— Заманчивое предложение…

— Тогда принимай зелье! — приказал Арганус, протягивая миниатюрную колбу с черным, как сажа, эликсиром.

— Я получу свободу — или сменю хозяина? — поинтересовался Израэль, прежде чем выполнить приказ.

— Скорее второе, но позже — если оправдаешь мои ожидания, возможно и первое, — не скрывал Арганус. Чтобы зелья хватило на все его планы, а действие было таким, каким надо ему, личу пришлось усовершенствовать изобретение ученика. К «эликсиру разрыва» он примешал эликсир «подчинения», чем заставил каждого, кто выпивает зелье, терять связь с Балор Дотом и его приспешниками, но обременял на подчинение другому повелителю, которым был сам. — Это лучше, чем быть развоплощенным, а мое обещание крепко, поэтому ты сможешь получить и полную свободу, — уговаривал некромант. — Все одно что-то — лучше, чем ничего.

Альфорка умирал медленно. Мучительно. Де Гарди смотрел на него не как на немертвого, получающего искупление, а как на плод долголетних стараний, десятки тысяч часов потраченного времени и нечто родное…

— С гибелью Балор Дота не будет запрета на учеников, — проследил за взглядом вербуемого Арганус. — Ты потратил время на обучение двоих. Но сможешь обучать десятки и сотни. В Стигии немало магов — ты знаешь, талант передается наследственно, но никогда магия не посетит того ребенка, родители которого пользовались Силой. Маг рождается у тех, в ком Сила спала всю жизнь. Сейчас в Стигии таковы все, куда не глянь. Ты воспитаешь других учеников…

— Не распинайся зазря, — отмахнулся де Гарди. — У меня есть своя голова на плечах. Мои ученики будут твоими. Мои старания принесут пользу не мне, но тебе.

А свободы мне не видать, как своих ушей. Я соглашусь на твои условия лишь в том случае, если ты дашь мне то зелье, которое принимал сам.

— Мне проще тебя убить, — задумался Арганус. — Лучше все сделать самому, чем получить союзника, который завтра же может стать врагом.

— Решение за тобой, — невозмутимо ответил де Гарди. — Я прожил долгую жизнь и не боюсь умирать. Ты жаждешь власти, но для меня она — пустой звук. Мне нужна свобода не для того, чтобы править, а для того, чтобы никому не подчиняться.

— Если ты никому не будешь подчиняться, зачем ты мне?

— Я помогу тебе свергнуть Балор Дота и занять трон, потом ты поможешь мне обосновать школу магии. Каждый десятый ученик будет моим, остальные — твои.

— По рукам! — согласился Арганус. — Клавдий, покажи нашему гостю, как принимают клятвы в Бленхайме, после чего можешь быть свободен. И поговори с К’йеном — я не хочу, чтобы во время собачьих боев возникли сложности.

Батури молча достал из-за пазухи клеймо Эльтона и протянул его де Гарди.

— Знаешь, что это? — не нуждаясь в ответе, спросил вампир. Получив утвердительный кивок, продолжил: — Клянись. И быстрее: у меня есть незаконченные дела…

* * *

— Сколько можно об одном и том же? — недовольно пробурчал Трисмегист.

— Столько, сколько нужно, — отрезал Сандро. — Возможно, сегодня последний день, когда я увижу Энин. «Бои» не за горами, начало войны тоже. Сейчас я здесь, но где буду завтра, загадывать не берусь. Клавдий поможет мне защитить Энин, но я не уверен в том, что этого будет достаточно. День, то есть ночь, будет кровавой.

— Ты много на себя берешь. — Глупость любого влюбленного уже давно вошла в легенды, но рассуждающий здраво Трисмегист, даже зная это, не мог смириться с незадачливостью своего ученика. — Энин не девочка. Если ты не забыл, она старше тебя, и у нее на плечах есть своя голова. Пусть ею и решает.