Игры Предвечных

— До самого… сна мне хотелось просить Предвечного, чтобы избавил меня от тебя, — прямо и без улыбки проговорила прекрасная романка, предвосхищая следующий вопрос и в который раз за этот вечер заставляя супруга оторопеть. — Моя клятва. Ее можешь отменить только ты. Или сам Лей. Без этого мне не обрести свободы.

— Тебе ее и так не обрести, — несмотря на то, что ему было известно об ее отношении, слова Марики жестоко ранили супруга. Знакомое бешенство поднялось в единый миг. — Ты… женщина, я правильно понял? Ты попросила Светлого об отмене клятвы? И разрыве нашей супружеской связи? Марика! Лей даровал тебе все это? Оттого ты… ты теперь такая веселая?

Седрик вскочил. Его ноздри свирепо раздулись.

— Ну, так знай, что… мне плевать на все клятвы и обряды! Плевать! Ты все равно никуда отсюда не уйдешь! Никогда! Ты — моя, и всегда останешься только моей! И после смерти я пойду за тобой хоть в царство Лии, хоть к этому… хаосу, хоть куда угодно! И никогда и никуда тебя не отпущу! Никогда! А до того — ты моя! Отныне и в вечности! Ненавидишь меня? Пусть! Я привык! Но ты останешься здесь! Потому что я так сказал! Потому что мы — семья! И даже самому Предвечному…

— Сядь.

Голос Марики подействовал отрезвляюще — как всегда. Не прекословя, Седрик без сил вновь опустился на покрывало рядом с женой. Его плечи ссутулились. Казалось, сама огромная фигура велльского великана уменьшилась в размерах.

— Ты мучаешь меня, женщина, — с беспомощной яростью пробормотал он, давя в себе боль и бесконечное отчаяние. — Ты мстишь мне. Пусть я заслужил. Но я все равно никуда тебя не отпущу. Даже если мне прикажет сам Светлый Лей!

К его изумлению полулежавшая Марика выпрямилась. Качнувшись вперед, она стиснула его плечо.

— Не истери, Дагеддид, — с грубоватой нежностью приказала прекрасная романка, неловко убирая волосы от лица супруга. — Сказано тебе — я не уйду. Я получила другую… награду.

Седрик неверяще вскинул набрякшие глаза.

— Что же ты попросила? — сдавленно проговорил он. Марика улыбнулась и убрала руку, вновь откидываясь на подушки.

— Лия оставила моему дыханию способность развеивать магию хаоса. Любую магию.

— И все?

— Нет, — романка забрала с блюда оставшийся там последний фрукт. Очевидно, уже подраставшее дитя требовало от ее тела больше пищи. — Но главную награду принес мне случай, а не Предвечные. Твоя женская сущность, Дагеддид. Мне бы удалось бы избежать многих… Очень многих душевных волнений, доведись увидеть ее до нашей женитьбы.

Седрик озадаченно почесал затылок.

— Моя сущность? — до него медленно, но дошло. — Ты хочешь сказать — в этом сне? Но это бессмыслица, нелепица! Женщина, ты сошла с ума! Мне стоило догадаться!

Марика снова дернула плечом, но промолчала, запивая съеденное из кружки. Седрик поднялся и в волнении прошелся по комнате. Едва не споткнувшись о Черного, он резко вернулся к ложу и вновь с маху уселся перед отодвинувшейся супругой.

— Опять истеришь, как баба, — Марика знакомо поморщилась, отставляя кружку. — Но теперь хоть понятно — почему.

— И почему же? — Седрик, который едва сумел справиться с очередной порцией гнева, вызванного супругой, решил не заедаться с ней. В конце концов, идея обсуждать дурацкий сон изначально принадлежала ему. — По-твоему, я — женщина? Я? — он хмыкнул и, не выдержав, неожиданно сам для себя нервно рассмеялся. — Ну, вот как ты это себе представляешь? А? Ведь это глупость! Марика, признай! Ты шутишь надо мной. Вечно это они, твои шутки…

Прекрасная романка пожала плечами.

— Знаешь, почему гибнут младенцы, рожденные при Солнцестоянии Лея? В этот день тела новорожденных притягивают только мужские сущности. А женская плоть недостаточно сильна, чтобы удержать мужскую душу. Кроме очень редких случаев.

Седрик открыл рот, но так ничего и не сказал.

— В Ночь Голубой Луны наоборот, — тем временем продолжала Марика. Она была спокойна и явно верила в то, о чем говорила. — Это — женская ночь. Но плоть мужчин способна удержать притянутую женскую душу. Оттого до прошедшей ночи появлялись пленники Голубой Луны. Подобные тебе, Дагеддид. Женские души калечат жизни мужей. Как женская плоть калечит мою.

Про-принц покачал головой.

— Все это — бредовые россказни, жена. Пусть я родился в ночь Луны, но… Неужели я так похож на женщину?

Он снова рассмеялся. Но супруга оставалась невозмутимой.

— Твой отец немало постарался, чтобы воспитать тебя достойным мужем. Но воспитание не меняет сути. Вспомни сон.

Седрик вспылил.

— Да кто вообще вложил в твою голову такие бредни? Неужели тоже Предвечные? Марика! Проклятие… всего лишь один сон… Я… я безумно рад, что ты уже не больна и… не сердишься на меня. Но то, что ты говоришь — это… самое глупое, что я когда-либо от тебя слышал! Если только ты не шутишь. Ты… ты ведь это не серьезно? Признай — ты любишь шутить надо мной! Это — все-таки шутка?

Марика ухмыльнулась. Потом бросила взгляд на пустое блюдо и помрачнела.

— Вели принести еще. Я не наелась.

— Марика! — Седрик почувствовал, что его вот-вот хватит удар — в который раз за время женитьбы на этой женщине. — Марика, чтоб тебя! Марика!