Игры мудрецов

— Потому и увез от меня к насильнику, — припечатывает генерал, — послушной куклой сделать, в инструмент превратить. А когда не вышло, то решил уничтожить. Но после неудавшихся покушений в моем секторе до нее бы даже Друз не добрался. И ты решил разрушить ее изнутри. Зная, в какие больные места бить, кого угодно можно довести до самоубийства.

Снова звук шагов, и звон колокольчиков сторожевого полога.

— Там в коридоре меня охрана ждет с браслетами, правда? — спрашивает Создатель.

— Разумеется. Тронешь еще одно полотно, и они будут здесь.

Другой шорох. Так выдвигается в боевое положение посох. Не удивлюсь, если Наилий прятал его в саркофаге вместе с бластером.

— Она отравилась после твоего звонка, я слышал запись разговора.

Потом позвонила мне и сказала, что больше не хочет быть мудрецом.

Наилий четко и неотвратимо выезжает на вывод о виновности Создателя в моей смерти. Мудрец должен понимать, что не будет суда с доказательствами, защиты и обвинения. За любимую женщину генерал молча свернет ему шею. Угроза настолько реальна, что даже стальная выдержка Создателя обязана отказать.

— А я ведь любил ее, — вздыхает мудрец, — примчался сюда, предчувствуя ловушку. Стою здесь, Ваше Превосходство, в трауре с ветвями кипариса в руках против вашего посоха. Слишком беспечный поступок для убийцы. Невероятно глупый… Это не я!

Мудрец срывается, повышая голос. Не вижу, что происходит. Наилий взял бластер?

— Да, я хотел ее использовать, — Создатель говорит все быстрее и быстрее, — сделать сначала помощницей, а потом преемницей. Но Мотылек не вовремя показала зубы. Я убедил Друза, что она пустышка. Подселение произошло на выбросе эмоций, спокойно повторить подобное она никогда не сможет. У меня почти получилось, но Мотылек упорно продолжала считать себя тройкой. Развела бурную деятельность, команду набрала. Друз снова заговорил о физическом устранении. Я хотел защитить, чтобы она ушла в тень и перестала быть угрозой. Поэтому позвонил! Я представить не мог, что Веста схватится за таблетки!

На последних словах почти кричит. Меня накрывает волной страха и боли даже здесь за шкафом. Чувство вины пригнало Создателя в особняк генерала, заставив забыть об осторожности. Не похож больше на циничного кукловода. Значит, все-таки Друз Агриппа Гор собирался исполнить пророчество.

— Я тоже не мог представить, — тихо отвечает Наилий, — защищал, как мог, следил за каждым шагом, слушал каждое слово. Не уберег.

Генерал обрывает себя на полуслове и от его молчания мороз идет по коже. Не понимаю, играет сейчас или верит в то, что говорит?

— Держитесь, Ваше Превосходство, — выдыхает мудрец. — Сил и мужества.

Полог звенит колокольчиками, выпуская из гостиной Создателя, а я с места сдвинуться не могу. В сознании укладывается логическая цепочка с нанизанными на нее бусинами-событиями. Не с пророчества она начинается, а с генерала четвертой армии, которого Юрао заставил отпустить меня. Ненависть Друза стала упавшей книгой, опрокинувшей на бок всю полку. Поэтесса всего лишь считала из будущего неизбежное.

Выхожу из укрытия, осторожно ступая по паркету в огромных рабочих ботинках виликуса. Наилий оборачивается, складывая посох обратно до размера зонта, и прижимает его к бедру.

— Вопросы легче задавать с оружием в руках, — говорит полководец, — и ответы звучат честнее.

— Ты ведь отпустил его? Позволишь уехать обратно?

С тревогой смотрю на полотна сторожевого полога. Создатель крупная фигура, но из тени Друза ему пока не выбраться.

— Да, я услышал то, что хотел, — кивает Наилий. — Мудрец под стражей не нужен, ничего нового не скажет. Уязвленной гордости для решения убить Друзу не хватило, он объявил тебя угрозой для планеты.

Легион голодных духов даже представить невозможно. От такого мое сознание развеется в пыль, а тело останется пустой оболочкой. Воротами.

— Ты поверил? — подхожу вплотную, заглядывая в голубые глаза генерала, едва сдерживаясь, чтобы не нырнуть в привязки.

А вдруг уже пульсирует черным его желание устранить угрозу? Мне даже анабиоз не поможет, духам неважно, сплю я или бодрствую.

Наилий расстегивает крючки кителя, распахивает полы и вешает оружие на пояс.

— Поверил ли я в то, что живу с чудовищем? — голос полководца напитывается тяжестью, харизма распускается, окутывая облаком апельсина. Наилий поднимает подбородок. — Если каждый дух из легиона может подселиться в цзы’дарийца, то я получу армию, послушную твоей воле, как единый живой организм. Стаю, хищный рой, бросающийся на врага по щелчку пальцев. Без страха, боли, сомнений. Лавиной сметающий все препятствия и так же легко уходящий обратно в клетку твоего разума. Ты не угроза, ты — оружие. Вся забота — поставить тебя под контроль и больше не будет двенадцати секторов. Останется один.

Генерал наклоняется к моему уху, и шепот доносится сквозь плотную шерстяную ткань маски:

— Это ты живешь с чудовищем.

Достает до глубины осознание того, насколько правители одержимы контролем. Голову клонит к полу и воздуха едва хватает, чтобы дышать и молчать. Смотрю на оружие, прицепленное к поясу траурной одежды.