Игрушка палача. Том 1

Но, видимо, она уже умирала. Её трясло от рыданий, лёгкие кромсало жуткими спазмами затяжной асфиксии, разум превращался в кровавое и очень болезненное месиво. И никто, НИКТО не мог остановить этот кошмар. Особенно этот треклятый Дьявол! Убийца! Этот… этот…

– С ума сойти… какая же ты всё-таки другая… Настоящая… нежная и… наверное, божественно сладкая… Хотел бы я оставить тебя себе, но, боюсь… продержишься ты у меня недолго… Ваши боги были слишком жестоки, когда тебя создавали и выпускали в этот мир…

Последние слова он шептал уже ей прямо в губы, на фоне умирающего мира. На фоне оглушающих взрывов и рушащегося неба… на её последних всхлипывающих вздохах. Ведь она умирала? По-другому это назвать было нельзя. Ибо смерть такой и бывает. Приходит в образе чудовищно прекрасного Дьявола в чёрных одеждах и забирает твою жизнь через свой знаменитый поцелуй. И он её тоже поцеловал. Накрыл её задыхающиеся губы своим влажным и горячим ртом, перекрывая окончательно доступ воздуха в лёгкие своим отвратительным языком… Правда, она всё равно не успела ничего понять. Потому что вскоре умерла. Почти сразу же, провалившись в плотный мрак спасительного забвения.

Глава 6

Говорят, когда попадаешь на тот свет к своим предкам, перед этим проходишь через божественный свет создателя. Тот самый свет, который нельзя увидеть простым человеческим глазом и по которому летишь на сумасшедшей скорости сквозь вселенную в эпицентр начала всех начал.

В какой-то момент ей тоже показалось, что она проваливается куда-то очень и очень глубоко. И это чувство падения ощущалось так явственно, всеми клеточками тела (а может и души). Разве что продлилось оно недолго и, скорее, походило, на провал в абсолютно чёрную бездну, а ни в какой тебе божественный золотой свет. После чего и вовсе превратилось в выворачивающий наизнанку душу кошмарный бред.

Она снова бежала по развалинам разрушенного и охваченного всепожирающим огнём города, в клубах густого свинцового дыма едва ли различая что-либо вокруг себя. Бежала и пыталась кричать. Звать срывающимся голосом Алия, в то время как в груди и в животе всё буквально скручивало сумасшедшей болью, которая пыталась то ли разорвать в клочья все внутренности с сердцем, то ли, наоборот стянуть их в один сплошной надрывно пульсирующий комок. От подобного жуткого страха недолго и вовсе свихнуться, особенно, когда не знаешь, куда бежать и где искать.

«АЛИЙ! АЛ-И-ИЙ!» – но самое страшное, она никак не могла закричать во весь голос. Ей постоянно что-то мешало. Пережимало горло изнутри и заглушало любой выходящий из него звук едва не стократно.

Но потом она всё-таки его нашла, оказавшись в тёмном лабиринте из непонятных стен, постоянно меняющих свою будто живую фактуру. Впрочем, как и всё, что их тогда окружало.

«Боже, Алий! Я думала, что потеряла тебя!» – и хотя густые тени творящегося в мире хаоса скрадывали часть лица молодого мужчины, Элия знала, что это её жених. Чувствовала, как всегда его чувствовала рядом с собой. Особенно когда он обхватил её щёки и скулы своими немаленькими ладонями, пытаясь заглянуть ей в глаза и уже больше никогда от себя не отпускать.

«Этого никогда не случится. Слышишь? Мы предназначены друг другу самими богами. Это наша судьба, которую никто и ничто не сможет ни уничтожить, ни разрушить…» – он хрипло шептал едва узнаваемым голосом, который отдавался раскалённой пульсацией у неё в голове и под кожей. И она ему верила. Не могла не верить. Вся её сущность верила каждому его слову и знала, что он говорил чистую правду. Как будто это действительно было давным-давно предрешено и ничто, как и никто, не могло этого изменить уже никогда.

«Мы одно целое. Ты часть моей души, как и я часть твоей. У нас одно сердце – одно на двоих. Если оно остановиться у кого-то в груди, то перестанет биться и у другого…» – как же ей хотелось разрыдаться под губами любимого, который зачитывал ей сейчас сбивающимся сиплым шёпотом брачные клятвы. Те самые, которые принято было произносить у свадебного алтаря во время священного обряда венчания. Только сейчас Алий выговаривал их не торжественным голосом на глазах у сотни свидетелей, а обжигал ими ей кожу на лице, осыпая жаркими поцелуями и медленно затягивая в свои смертельные объятия. Всего пара мгновений, и она уже плавиться и всхлипывает под влажными и глубокими толчками его ненасытного языка, а её обнажённая кожа буквально пылает под плотным трением чужого нагого тела – огромного, мускулистого, неподъёмного… Кажется они уже на чём-то лежали… а может парили в воздухе, но ощущения действительно были невероятными. Одновременно и болезненными для истерзанной души, и головокружительно сладкими для растворяющегося в этом сладком угаре тела.