Играющий в пустоте. Мифология многоликости

По-латыни – virtus animi ! По Уильяму Блейку – «Вечное Наслаждение» [345] . Это как раз тот сорт энергии, с каким я имею великое счастье работать: «Ее зовут Радостью и Наслаждением , и, хотя она постоянно кружится в нас, никто ее не видел своими очами…» [346]

Известно, что у нее много названий: греки называли ее phren – дух, жизненная сущность, или эфир ; в латыни для обозначения духа и дыхания также употреблялось одно слово – spiritus ; индийцы называют единство дыхания и творящего духа праной ; китайцы – ци ; японцы – ки ; русские – пучиной многоглазой ; барон Карл фон Райхенбах [347] называет эти субматериальные силы од или одической силой ; иудейские пророки – руах ( ruah или ruwah ); великий Парацельс – археем ( archaeus ); Дени Дидро – живой молекулой ; Вильгельм Райх – оргоном ; бушмены Южной Африки – нум ; для герметистов это эрос ; для африканского племени догонов – амма ; у оккультиста-кроулианца Остина Спейра [348] это киа ; у адептов дзогчена – ригпа [349] ; считается также, что головной убор фараонов, пернатые змеи Мексики и Южной Америки, шаманская атрибутика и т. д. и т. п. – все это указывает на использование особого сорта энергии, являющейся источником психической силы, харизмы, таланта, различного рода достижений и даже гениальности.

Театральному человеку легче всего понять энергию глаз как энергию смотрения , растворенную в темноте зрительного зала, энергию глазельщиков [350] , как называл зрителей Шекспир. Это то, чего не видно, но тем не менее эта «невидимость» заполняет собой всё! Говоря словами поэта: «У ночи (темноты) – тысячи глаз»! Она пронизывает актера изнутри, течет по его кровеносным сосудам, пульсирует в сердце. Это среда его обитания! Ведь «если ты театральный актер, то ты существуешь только до тех пор, пока на тебя смотрят» [351] . Если же нигде нет зрительских глаз, то, как говорят англичане: «Out of sight, out of mind» [352] !

На своем личном примере могу сказать, что я переживаю себя рыбой в океане этой энергии и неотделим от ее силового поля [353] . Это, подобно тотально изощренному видению Алекса Грея, «море бессознательного, переливающееся искрами множества „глаз“». Это мой внутренний воздух, моя внутренняя пауза. Я проявляюсь из нее и, исчерпав себя в роли, возвращаюсь в нее же…

Скажу, возможно, странную вещь: я никогда не играю перед внешним зрителем. Всегда из внутреннего зрителя-пустоты , им и для него. А то, что эта игра становится достоянием внешнего мира , это уже отражение. Я как бы опрокидываю внутреннего зрителя на внешнего, внутреннюю модель Вселенной на внешнюю. Можно сказать, что внешний зритель присутствует при моей разборке с Вечностью . То есть я играю для Бога , или все же для Вечности , находящейся в каждом из смотрящих на меня зрителей. И это означает, что без зрителя я мертв. Я лишен диалога с Божественным в себе .

Или, еще более экстравагантно: три уровня Театра Реальности можно метафорически рассмотреть как глаза Роли , глаза Актера и глаза Зрителя . Глаза Роли смотрят вовне; глаза Актера – внутрь; глаза Зрителя – скрепляют все любовью. Совмещение этих трех уровней рождает глаза Повелителя Игр , или глаза Образа . Одним словом, когда человек играющий обнаруживает для себя этот удивительный «инфрасмысл» [354] глаз , с одной стороны, он оказывается «в едином океане текучего электричества, в бесконечном потоке со-существования и любви» [355] ; и с другой – вся Вселенная оказывается на его ладонях.

И почему?

Потому что, когда глаза богов или просто мудрых и опытных людей смотрят на тебя, «их взгляд дарит тебе новое рождение. Внутри тебя рождается что-то огромное и в то же время нежное и хрупкое, так что ты естественным образом сбрасываешь груз долгих лет ограниченности и неверия в свои силы. В их взгляде соединяется бесконечная любовь и таинственное лукавство – они видят Божество, обитающее в шумном переполненном доме» [356] .