Играя свою собственную роль

Она позвонила из Marathon в ночь, когда покинула Лос-Анджелес, и у нас была довольно неуклюжая, но приятная беседа о том, как она долетела, как у меня прошел день и о той ночи, что мы провели вместе. Я смущенно сказала ей, что скучаю без нее, и она ответила, что тоже скучает; и когда я повесила трубку, широкая глупая улыбка освещала мое лицо. Двумя днями позже она снова позвонила мне между сценами, чтобы гневно рассказать о том, какой мерзкий тип этот Лонни Колчев. Этой тирадой, Робин заставила меня рассмеяться, но ей пришлось повесить трубку задолго до того, как что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее личное, было сказано. И последний звонок, через четыре дня после второго, состоял из неуклюжей беседы о погоде, острове, где проходят съемки и Джоше, который провел уже две игры на French Open и выглядел очень сильно. И когда я повесила трубку, то чувствовала себя расстроенной и неудовлетворенной; и это чувство оставалось со мной все эти семь дней, несмотря на полученный букет цветов и записку, в которой было сказано, что она скучает.

Гребок… Гребок… Гребок… Вдох.

Я знала, что эти съемки значат для Робин. Знала, что это нужно для ее карьеры. Ее умение концентрироваться на цели и драйв были тем, что в первую очередь привлекло меня в ней. Я знала, Робин считает, что беседы со мной будут отвлекать ее, а этого она не может себе позволить, и я с тяжелым сердцем ждала, что чем глубже она будет уходить в съемки, тем реже я буду слышать ее. Я все это знала, но не была готова к тому, как чертовски это будет меня расстраивать. Я скучала по ней, и это сводило меня с ума.

Я скользнула к стене, закончив свои последние 500 метров, и подняла очки. Привычно проверив свое время, я не была удивлена тому, что побила свой лучший результат. Я старалась энергичнее работать в последнее время, в попытках не сойти с ума. И если не произойдет чего-то из ряда вон, за следующие полтора месяца я приду в самую лучшую форму в своей жизни.

Несколько минут я растягивала мышцы плеч, держась за тумбу, затем вылезла из воды и пошла в раздевалку, влажно шлепая по бетону босыми ногами. В середине дня в тренажерке почти никого не было, так что я долго стояла под душем и переодевалась – у меня не было ничего запланировано до вечернего обеда с Лиз.

С влажными волосами, одетая в шорты и мешковатую футболку, я опустила ключ от своего шкафчика на стол регистратора.

– Спасибо, мисс Харрис. – Темнокожий атлетически скроенный мужчины с улыбкой принял ключ. – Не хотите ли записаться к Шону на этой неделе? У него есть свободные часы в четверг и в пятницу в час и в три.

Я кивнула, закидывая рюкзак на плечо.

– Пусть будет в четверг в три. А Тоши свободен после трех?

– Сейчас проверю. – Он опустил взгляд на монитор и застучал по клавишам. – Тоши будет занят до самого вечера… – Снова шуршание клавиш. – Коллин свободен в пять…

– Отлично.

Мужчина занес информацию в базу и снова посмотрел на меня.

– Хорошо. Я записываю вас к Шону в три в четверг и после этого на массаж к Колину в пять. Сообщите нам, если ваши планы изменятся.

– Обязательно. Спасибо Грэг, хорошего дня.

– Не за что, мисс Харрис. Вам тоже хорошего дня, увидимся в четверг.

Я махнула ему рукой и вышла через лобби на улицу, пахнущую смогом и солнцем. Направляясь на стоянку, где была припаркована Твайла, я проверила сотовый. Два сообщения от Конни. Я нахмурилась и мысленно пробежалась по своему графику – ничего особенного на эту неделю назначено не было. Вместо того чтобы прослушивать сообщения, я позвонила ей – раз уж она звонила два раза, наверное, она хочет поговорить.

Конни ответила после первого же гудка, и начала с места в карьер.

– Кэйд, милая, я всеми руками за то, чтобы ты начала с кем-то встречаться, но если фотографии, где ты целуешься, появляются на обложке бульварных газет, я хотела бы узнавать об этом заранее.

Мои легкие прекратила работать; я знала, что это физически невозможно, но мой живот упал на тротуар с глухим стуком.

«О черт, о черт, о черт…»

Невозможно, чтобы кто-то мог сделать фотографии меня и Робин, но очевидно, кому-то удалось невозможное.

«Боже, если это не заставит Робин придти в ярость, я – твой должник».

– Кэйд? Ты еще там? – Теперь в голосе Конни звучало беспокойство.

– Я… – Я прочистила горло, пытаясь успокоиться. – Да, я здесь.

– Итак, что ты хочешь мне рассказать?

– Э… Ну…

Она раздраженно затараторила.

– Кэйд, конечно, ты не обязана, говорить мне, кто этот джентльмен, но с тех пор, как эти расплывчатые, но вполне узнаваемые фотографии, на которых ты целуешься с крепким блондином, появились на обложке 'The Hollywood Seer, мне задают вопросы. Что ты хочешь, чтобы я им отвечала?

– Джентльмен? – Глухо повторила я, вспоминая ее слова.

Джентльмен. Блондин. Поцелуй.

«Джеймс».

Джеймс и его неожиданная атака в пляжном домике.

Облегчение было столь интенсивным, что я почувствовала головокружение; я смеялась до слез и все не могла остановиться.