Игра в обольщение

Феррин было грустно за девочку, которой так и не выпало шанса стать женщиной. Судя по словам Хантера, Феррин хотелось бы узнать Стейшу поближе. А Хантер терзался угрызениями совести из-за ее смерти. Почему?

Он вытянул ноги и уставился куда-то в пространство:

– Она училась на курсах медсестер. Ее мать была медсестрой, а все, что хотела Стейша, – быть такой, как мать…

Он осекся, отвернулся и стал смотреть на горизонт. И ничего больше не сказал. А Феррин тоже не находила слов.

– Что случилось в ту ночь, когда она умерла? – спросила наконец она, хотя не была уверена, что именно надеялась услышать в его голосе. Но кроме нежности и сознания вины она слышала боль и печаль. Она не судья и не присяжные. Ей хотелось делать вид, что причина, по которой необходимо узнать его прошлое, кроется исключительно в документах из кабинета отца, но, как женщина, неравнодушная к Хантеру, жаждала получить ответы. Он пытался заставить ее идти против желаний отца и позволить ему рыться в бумагах и видео, которые отец по какой-то причине не желал обнародовать.

Подняв очки на макушку, Хантер повернулся к ней. При виде его грустных глаз ее душевная боль стала еще острее.

– Я… Это был конец футбольного сезона, и ходили слухи, что Кингсли получит кубок Хайсмана. Поговаривали также, что меня собираются позвать в НФЛ, и я стал подумывать о будущем. Тренер уже поговорил со мной и сказал, что я слишком молод, чтобы вешать себе на шею подружку. Что участие в НФЛ – мой шанс сосредоточиться на игре.

– Так и слышу, как тренер читает тебе нотацию. Нет ничего важнее игры. Так ты и Стейша встречались все годы учебы в колледже?

– Да, все четыре года. Правда, на последнем курсе мы не были так близки, как раньше, отдалились друг от друга: я был занят на постоянных встречах и играх. Мы почти не встречались, и оба чувствовали, что отношения постепенно ухудшаются, – признался Хантер.

Но она не слишком хотела и дальше слушать рассказы о той женщине, которую когда-то любил Хантер. Правда, было бы глупо ревновать к умершей, но Феррин гадала, по-прежнему ли Хантер любит Стейшу.

– Понимаю. Это так печально, Хантер. Но мне нужно знать одно: пошел ли ты на крайние меры, чтобы освободиться от нее?

– Во всяком случае, я ее не убивал. И думал, что ты в это веришь, – бросил Хантер.

– Я тоже так думала, но ты говоришь о ней так, как будто виноват во всем.

– Да. В ту ночь я порвал с ней. Сказал, что нам нужно на время разлучиться, разобраться в своих чувствах, потому что мы оба зашли в тупик. Она расстроилась, мы поскандалили, и она выбежала из общежития. Очень многие слышали, как мы ссоримся, поэтому копы сначала заподозрили меня.

– Но какая во всем этом роль Кингсли? – спросила она. – Никогда не поверю, что он тоже скандалил с ней.

– Не скандалил. После ухода Стейши мы с Кингсли пошли в гостиную и напились. Я отключился, а когда проснулся, в дверь колотили копы и нас обоих арестовали.

– Вас арестовали?

– Да. Брат Кингсли – известный адвокат, поэтому он прилетел, чтобы присутствовать при допросах. Сначала я даже не знал, почему нас арестовали. Но когда услышал… что Стейша мертва… не смог ни о чем думать.

Он отвернулся и сжал руками голову. И неожиданно весь гнев, страх и сердечная боль покинули ее. Она сама не понимала, испытывает ли к нему те же чувства, что прошлой ночью, но этот человек сломлен обрушившимся на него несчастьем. Он просто не мог убить Стейшу.

Феррин коснулась его плеча. Только легкое, короткое касание, потому что она умирала от желания обнять его. Без всякого пыла. Как она утешила бы незнакомца на улице, если бы видела, что он страдает. По крайней мере, именно в это ей хотелось верить.

– Хорошо. Но каким образом это относится к бумагам отца? Что, по-твоему, ты собираешься там найти? – спросила Феррин.

Хантер повернулся к ней:

– Прости, что так расклеился. Я очень долго не говорил ни с кем о Стейше. Правда, хотел, чтобы ее убийство раскрыли, хотел как для себя, так и для нее. Хотел знать, что произошло той ночью, и сообщить правду ее родителям. Они этого заслуживают. Записи и документы твоего отца могут оказаться еще одним ложным следом, но я надеюсь, что в них может найтись какое-то доказательство. Габи в то время тоже была студенткой и слышала… черт, это звучит как сплетня, но говорили, что кто-то в команде подсыпал девушкам наркотик или снотворное, а потом насиловал. Я не говорю, что тренер что-то об этом знает, но в его записях может найтись что-то, что поможет узнать.

Она обхватила себя руками. И хотя не знала, чего ожидать, все же не думала, что будет так сострадать ему.

– Вполне справедливо. Мне… мне нужно об этом подумать, – нерешительно выговорила она. – Сейчас я пойду домой и через несколько дней дам свой ответ.

Ей нужно точно знать, почему отец так яростно противился ее просьбе дать Хантеру просмотреть документы из его кабинета. Неужели что-то знал? И теперь кого-то защищает?