Игра в нападении

А еще ему нравится, когда я в свитере и джинсах, а еще он самовлюбленный кретин, который так любит выставлять меня в плохом свете.

— А тебе идет смокинг. — это правда.

Концентрируюсь на каждой пуговке рубашки. Я все еще зла, что приравнивается к слову “заведена”.

— Тебе не надо покупать джерси за тысячи. Есть в моей прачечной.

— Я не буду стирать твою одежду! — смеюсь на его улыбку.

— О, у нас перемирие. — тут же продолжает — То есть ты невольно меня игнорировала, и я не напрасно думал привезти тебе пару запасных телефонов?

— Мэт. — вздыхаю — Да, мы неожиданно оба здесь, и неожиданно оба влипли в отношения…не в том плане…друг с другом. Пожалуйста, веди себя прилично. На расстоянии.

Он наклоняется, у меня в прямом смысле дрожат коленки.

— И если проверю, то ты будешь суше Сахары. Так?

— А если я сделаю пару движений, тебе не придется искать уборную. Так? — передразниваю.

Он отстраняется. И кажется движений делать не придется, все в глазах.

— О стирке. Форму как раз покупают грязную.

— Фетишисты.

— Ммм…а ты будто не кайфуешь с моего запаха.

— Ты о травке? — не дура, говорю одними губами, но это угроза — Нас видят. — я о фотографах.

— Выглядишь идеально. Или хочешь, чтобы я подсказал им твою рабочую сторону?

Вереница людей начинает тянуться к двери — первый аукционный зал. Второй, куда собираются родственники, еще не открыт.

— Минуту, Ведьмочка. Потрачу немного на… — всматривается куда-то поверх моей головы — видимо, фарфор. Он подойдет к моей посуде?

Только теперь на невинном вопросе заливаюсь краской.

— Я ни разу у тебя не завтракала.

— Тогда будем завтракать, обедать и ужинать из китайского фарфора. — уходит.

Да пошел он. Хренов весельчак. А мне нужен меланхолик с серым лицом? Без понятия. Мне необходима ночь с подругами, чтобы все разъяснить. Не понимаю, что происходит между мной и Мэтом. Мы то чужие люди, просто занимаемся сексом, то подолгу говорим и ездим к родителям. И позавчерашний случай, кажется, нас только сблизил.

— Жозефина, серьезно? — хмурит пушистые брови дедушка — Спортсмен, положивший две третьих жизни на собственное тело?

— Нет, он не безмозглый. — говорю то, что он не решался произнести — Как и я, ты это знаешь.

Всегда работает. Если начнет возмущаться, значит, оскорбит.

— Мы тебе доверяем, дорогая. Прекрасно понимаешь наше беспокойство. Молодой человек публичная личность из неинтеллектуальных кругов, а тебе двадцать шесть.

Бабушка обычно вставляет слово “уже”.

— Знаю, но переживать не о чем. Не думаю, что он способен меня обидеть, а иначе…

— Смертная казнь разрешена в двадцати семи штатах. — говорим втроем, улыбаясь.

По правде говоря, я больше получаса брожу по этой части Иллинойского университета. Он наравне с Чикагским, но более…консервативен. Поэтому здесь работают бабушка и дедушка, а я — нет. Папа занимает должность в третьем высшем заведении.

Когда большая часть остается в залах с экспонатами, немногочисленные скучающие обмениваются фразами. Чуть улыбаюсь, когда ко мне подходит Оливер, мужчина, с которым играли в волейбол на Айленде, когда-то занимались в одном спортзале. Он консультант по портфелям пары присутствующих.

И Оливер впервые за полгода решается.

— Мне неинтересно. — покачиваю головой, потираю ремешок сумки.

Чем бы еще заняться, пока не вышли родные профессора? Рассматриваю пятый раз картины, колонны.

— Тогда еще просекко, и ты передумаешь? — весело покачивает головой — Здесь бар лучше, чем у Вишневского. Ты была на том вечере? — меня берут за локоть, невольно делаю пару шагов.

Ол не противный, не опасный, но никто не смеет…

— Убери руки от моей девушки. — раздается правее темный голос.

Он защищает мое личное пространство во второй раз, первый — на Вечере сделок. И все феминистское во мне должно бурлить. Какого хрена только причисление себя к мужчине может остановить другого, но…я наслаждаюсь. И да, меня снова не коробит от “девушки”.

Приказ Мэта был наполнен таким количеством опасности, что понятно — кто-то в шаге от костра.

— Эй, извини. — смешок Оливера.

Он отступает, лицо перестает быть таким уверенным.

— Я не знал.

— Мне плевать, что ты делал или не знал. Просить прощение нужно перед Джуди.

— Я не хотел, окей? — речь и интонация Оливера превратилась в слэнг студента — Прости. — испаряется.

Разворачиваюсь на каблуках, но чуть не падаю, мое тело стабилизируют, удерживая за талию.

— Итак. — всматриваюсь в его лицо — Ты меня пугаешь.

Не нравится весельчак, любовник, так покажет еще кое-что.

— Не стоит бояться, Тыковка. Ты отлично превращаешься меня в разъяренного быка и натравляешь на кого-то.

— Эти сравнения с Чикаго Буллз когда-нибудь закончатся? И я не люблю насилие, даже когда оно “оправдывается” мной, так что постарайся не переходить в корриду. Пожалуйста.

Только теперь понимаю, что сильные мужские ладони все еще на моей талии. В сравнении с габаритами Мэта и не кажется, что стоит сбросить пару кило.

— За это придется выиграть родео на быке, что у тебя отлично выходит.

Стону тихое “блядь”. Он смеется.

— Что мы будем делать с твоим заявлением рядом с Оливером и с ними? — о корреспонденции.