Игра в молчанку

В пабе я заказывал нам какие-нибудь прохладительные напитки. До сих пор, Мегс, я словно наяву вижу, как Элли, такая же обаятельная и жизнерадостная, как ты, гоняет соломинкой в бокале оплывшие ледяные кубики, увлеченно рассказывая нам какую-нибудь занимательную школьную историю. Не очень-то она походила на необщительную, замкнутую, стеснительную девочку, о которой шла речь в отзывах классной! Можно было подумать, что мы вырастили двух разных Элинор – одну для дома, а другую для мира за его стенами.

Порой я замечал, что ты внимательно за ней наблюдаешь, и в моей памяти мгновенно оживал тот день, когда ты сказала мне о своей беременности. Тогда я не хотел, чтобы это как-то изменило нас, наши отношения. Я твердил себе, что этого не будет. И знаешь что, Мегс?.. Ты даже не представляешь, как я рад, что ошибся! Пока мы сидели в кафе, ты гладила ногой под столом мою лодыжку, точно следуя перипетиям рассказа Элинор, и я чувствовал, что появление дочери сблизило нас, сделало более внимательными друг к другу, научило чуткости и состраданию. Она объединяла нас, как не могла объединить ни одна вещь в мире, а ничего другого я не хотел.

Иногда по вечерам, когда ты ложилась спать, а я еще проверял студенческие работы или дремал в кресле рядом с установленным в патио обогревателем, Элинор надевала тапочки и выходила ко мне. Ты их помнишь – эти маленькие мохнатые мокасинчики, которые ты купила на какое-то давнее Рождество и которые пылились в шкафу, как давно вышедшие из моды, пока Элинор не обнаружила их и не превратила в удобную домашнюю обувь?

Один из таких вечеров запомнился мне лучше остальных.

– Привет, Элинор. О, спасибо… Спасибо огромное, это очень кстати, – сказал я, когда она поставила на облезлый садовый столик рядом со мной чашку горячего чая. Вытянув руку, я придвинул ей второе кресло с продавленным сиденьем, на которое набросил свою домашнюю тужурку, чтобы прикрыть торчащие сквозь обивку пружины. – Сегодня прекрасный вечер, Элли. Посиди со мной немного, ладно?

Час был уже достаточно поздний, и на небо вы́сыпали первые звезды. По давней привычке я чуть было не начал показывать их Элинор, но что-то меня удержало. Вместо этого я отпил чая – Элли умела заваривать прекрасный чай – и стал ждать, пока она заговорит.

– Ты никогда не задумывался, почему мы такие, а не другие?..

Я посмотрел на нее. Элинор уже исполнилось четырнадцать, и в ней было пять футов и десять дюймов роста – сплошные локти, колени, углы. В байковой теплой пижаме, которая не поспела за ее очередным рывком вверх, Элли казалась совсем юной и очень трогательной: так бывает, когда человек убежден, что он уже взрослый, хотя на самом деле он еще ребенок. На мгновение мне захотелось посадить ее к себе на колени, обнять покрепче и убаюкать, как в младенчестве.

Вместо этого я откашлялся.

– Хороший вопрос. Может быть, даже лучший из возможных. Но ответить на него не просто…

– А все-таки, па?.. В чем, по-твоему, дело – в наследственности, в воспитании? Или главную роль играет случай?

Элинор хочется получить ответ как можно скорее. Она всегда была такой – даже в раннем детстве, но сейчас это особенно заметно по тому, как она нетерпеливо подалась вперед в своем кресле, как повернулась ко мне всем корпусом. Под глазами у нее темнеют два полумесяца тончайшей кожи, которую словно гусиная кожа покрывают крошечные красноватые по́ры – то ли свидетельство гормональной перестройки, то ли результат упорных размышлений над сложнейшими вопросами мироздания.

– И в том, и в другом, и в третьем, – отвечаю я после непродолжительного размышления. Меньше всего мне хочется спешить – во всех отношениях. Безусловно, каждый человек наследует вполне определенный набор генов, но некоторые из них могут никак не проявиться в течение всей жизни. И да, человека можно научить вести себя так или иначе. Роль случая я бы тоже не стал недооценивать, хотя на лекциях, которые я читаю в университете, я обычно стараюсь обойти этот момент. Это считается, гм-м… не совсем научным, но мне нравится считать, что случай в человеческой жизни – это только проявление некоей предопределенности. Судьбы, если хочешь…

– Ага… – Элли кивнула и, снова откинувшись на спинку кресла, отрегулировала рычаг наклона таким образом, что ее лицо оказалось обращено к звездному небу. Что-то из того, что я только что сказал, определенно заставило ее задуматься.

Мы еще долго сидели молча; мне даже показалось, что прошел целый час, хотя, возможно, пауза длилась всего минут десять или около того.

– То есть, не исключено, что жизнь человека может неожиданно измениться? – проговорила она вдруг.

– Да, пожалуй…

Мне очень хочется спросить, почему, собственно, она об этом задумалась, но, прежде чем я успел открыть рот, Элинор встала со своего кресла и шагнула ко мне, чтобы я мог поцеловать ее в лоб на сон грядущий. Это был наш ритуал. Я поступал так каждый вечер, с тех пор как она появилась на свет.