Игра в косынку. Практикум

Одна девушка умела предсказывать при помощи Косынки что угодно, и даже брала с окружающих за это деньги — короче, чудо как предсказывала. И как-то ей очень хотелось, чтобы ее петь позвали на один концерт, и аплодировали ей там до потери пульса. Девушка раскинула Косынку, и по всему получалось, что и позовут ее вряд ли, а уж что до аплодисментов — поцелуй коровий зад. Но девушка не унималась, а все спрашивала, и спрашивала Косынку, позовут ли ее петь, и будут ли аплодировать, и к утру Косынка ответила «Да». Девушка была довольна, потому что все сбылось. Она и не догадывалась, что Косынка схитрила и переделала всю ее судьбу, и была это уже совсем другая девушка, не та, что принималась за Косынку. Только девушка ничего не заметила. Только как-то кому-то сказала, что волосы у нее, вроде, рыжее стали.

Слово Марго. «Красотки кабаре» (хромой карлик с накладной бородой в пол-лица)

Неприятное вибрирующее напряжение, разлитое во влажном распаренном воздухе «Красоток», чувствуешь сразу и на загривке волосы встают дыбом. Сюда так просто не попадешь — только за необычайные заслуги, харизму или дикие бабки. Жутко крутое место — иди и сунь свою толстую морду в лужу. Цены запредельные, столы грязные, с ламп клочьями осыпается пыль, народу толпища непроходимая и все уже нажрались — что за счастье оказаться в подобном месте!

Пахло сладковатой пудрой, выдохшимся пивом и сигаретами. Гомон стоял такой, что приходилось орать до хрипоты, и все равно ничего не слышно и не понятно. Жарища такая, что от людей пар валил, все слонялись в полумраке, натыкаясь друг на друга, курили, выпивали и преувеличенно радовались полузнакомым людям, имя которых припоминали с трудом. В некотором отдалении от бара тянулся ряд 486 компов, на четырнадцатидюймовых мониторах которых мерно подрагивала заставка косынки с извечно мучающим косыночника вопросом: «Сдать заново?».

Я примостилась в углу, подобрала под себя ноги, жесткая деревянная скамья впилась в задницу углами, которых не заметишь, пока не сядешь, но ничего удобнее тут не было — шаткие барные табуреты (большое спасибо, как-нибудь в другой раз), жесткие стулья, обитые толстой кожей и длинные деревянные скамьи. Только за стул еще повоюй пойди, вступи в короткую схватку с каким-нибудь типом, или с его подругой (неизвестно, что хуже). За скамью, кстати, тоже побороться надо, тут, конечно Гоша расстарался — запихнул меня в угол, метнулся к бару, принес пива и усвистал — только его и видели, типа, пошел ставить на меня огромные тыщи и узнавать, как можно на игру записаться. Одиноко так, что хоть голову об угол стола разбивай, или (что еще хуже) беги за Гошей, ищи его, зови и тащи обратно.

Я тоскливо поболтала в бокале свое пиво, выловила официантку и заказала коньяка — мир сразу стал теплей и уютнее, потому что я заболела в этом углу, если меня и гложет какой-нибудь душевный недуг, то в подобных местах он пухнет как на дрожжах — тоска страшенная подступает, хоть и не рождайся на этот свет. Пустота и непроглядная темень, хочется плакать, и все кругом как в какой-то длинной и безысходной сказке — принц не вернулся из похода (сначала покалечился и долго болел, а потом и вовсе помер), принцесса бросилась со скал в море, король тоже что-то там с собой сделал, детей у них так и не приключилось, зима, зима, рваные северные сумерки и старый слуга плачет в пустом каминном зале, перебирая фамильные реликвии, ну и, естественно, тут же травится страшным ядом. До прихода официантки я закрыла глаза и принялась считать до ста, прорываясь сквозь гомон, звон в ушах и пульсирующий чад. «Никуда не пойду, — призрачно пробивались сквозь счет какие-то мысли, — никуда не пойду и играть ни во что не буду». Графинчик, рюмка и блюдце с лимоном появились на пятьдесят шестом счете — совсем немного. Я приоткрыла один глаз, блаженно оскалилась и вольно отхлебнула коньяка.

Некоторое время я переводила дух, а потом откинулась назад, прислонившись спиной к прохладной стене, и закурила, с сомнением поглядывая на запотевшее пиво. Нет, конечно нет, ни в коем случае, но если Гоша не поторопится, то в конечном итоге он застанет тут бесчувственное тело, накачанное коньяком и пивом до такой степени, что уже не способно издавать даже нечленораздельное мычание. И пусть он потом попробует кому-нибудь объяснить, что это вот на нее он поставил кучу денег, и сейчас она вам тут немножко поиграет.

— А ты и правда думаешь победить?

От неожиданности я наглоталась сигаретного дыма, забулькавшего в желудке, клацнула зубами и повернулась на голос, уставившись красными слезящимися глазами на этого типа. В принципе, он сидел тут давно, но до этой фразы никакого интереса ко мне не проявлял, а выглядел, надо сказать, довольно странно — длинный, тощий, как жердь, тяжелая нижняя челюсть и на голове шапочка, расшитая цветным бисером. Не из тех, с кем хочется просто так взять и заговорить.