Игра на повышение

Напоследок он снова поклонился, затем развернулся и шаркающе-прыгающей походкой направился прочь. Джабар Ромуло смотрел ему вслед, пока силуэт раскачивающейся фигурки не скрылся за вереницей витых колонн. Увидел ли Юзиф в его глазах сокрытое? Уж очень хорошо тот знал традиции и в особенности историю рода Ромуло, чтобы обманывать себя пустыми иллюзиями. Ромуло понял, что внутри себя Юзиф так и не снял шляпу… а впрочем, это уже не играло никакой существенной роли.

Президент гордо прошагал до двери и раскрыл её. Он погрузился в пьянящий аромат тысячи соцветий.

Сад по размерам не уступал небольшой рощице, и прогулка по нему вполне могла продолжать несколько неспешных часов. Ромуло не был большим любителем ходьбы, километры всегда утомляли его и, приходя в Сад, он направлялся в центральную часть, где находилась статуя Предка. А ещё там были очень удобные скамейки.

Джабар неторопливо добрался до тенистого участка и опустился на скамейку. Она была деревянной и не шла ни в какое сравнение с креслами и диванами, стоявшими в других комнатах его резиденции, но только сидя на этой лавочке он был в состоянии ощутить себя свободным, мог перевести дыхание и поставить на паузу суету внешнего мира с его агрессией и несправедливостью.

В который раз он смотрел на статую Предка и находил его завораживающей, как необъяснимую улыбку старого Юзифа. И хотя в ней не было особого шедевра, и выглядела она уже порядком поизносившейся, Джабар всё равно променял бы её на все сокровищницы музеев и частных коллекций.

Статуя не изображала конкретного предка, она изображала Предка в принципе, того, кто стоял у истока и чьё лицо теперь неразличимо из-за стремительного бега реки Времени. Когда к власти пришёл Костелло, золотого Предка ассоциировали с Хассаном, позже уже при Джабаре статую стали именовать Костелло, а вот её дальнейшая судьба была неопределенна. Сам Джабар не имел наследников, и в скором времени этот вопрос должен был встать на совещании. Ромуло не сомневался, что Юзиф, как всегда, примет правильное решение. На него можно было положиться. На него можно было положить всю страну, и его хромая нога обязательно выдержит навалившийся груз.

Он сидел под нависающей над ним статуей, и уверял себя, что поступает правильно. Золотое истёршееся лицо строго смотрело на него сверху вниз, словно сканируя его совесть. Фактически лица как такового уже не было, остался только овал, на котором с трудом можно было разглядеть некогда острые скулы. В детстве Юзиф уверял его, что лучшие правители непременно оставляют Предку свои черты. Джабар постоянно спрашивал у мудрого Юзифа, какую черту отдаст Предку его отец, на что асесор улыбался и отвечал загадочной улыбкой: "Время покажет".

Взрослея, Джабар убедился в том, что от всех предков статуя впитала решительность, каждый, к кому приходила власть неизменно был уверен в собственных силах и в обозримом будущем. Вот почему после получения сообщения от Рансхофена Ромуло поспешил оказаться в Саду – ему нужно подпитать собственные силы.

Чтобы обрести покой и очистить голову от лишних мыслей, Джабар принялся вспоминать. Он любил точность во всём, и это было неплохим инструментом ухода в самого себя.

За начала отсчёта он всегда принимал дату нового времяисчисления и, соответственно, год рождения его деда Хассана Ромуло. Хассан с самого малого возраста находился в армии, поэтому совершенно не удивительно, что всю свою жизнь он провёл в казармах и на полях сражений, утихомиривая то тут, то там вспыхивающие недовольства. Он менял фронта, переводил человеческие жизни в квадратные километры и населённые пункты. Согласно слухам, постоянно имевшим место в высших кругах, именно под его командованием тогда ещё молодой Юзиф лишился ноги, однако сам асесор никогда не распространялся о подробностях собственной жизни, потому не было никаких шансов подтвердить или опровергнуть блуждающие слухи.

Хассан настолько рьяно отдавался боевым действиям, что Президентская должность была для него только на втором месте. Возрождение политики шляп, имевшее место при нём, произошло в армейском бараке, который в большинстве случаев заменял ему кабинет. Нередко приказы за его подписью были испачканы кровью или другой грязью, характерной для полевых условий.

На тридцать четвёртом году нового времяисчисления у него рождается сын Костелло, которого Хассан впервые увидел только в возрасте пяти месяцев. Воспитанием Костелло занимались советники, а действующий Президент куда больше внимания уделял собственным границам, чем растущему сыну. В редкие минуты пребывания в резиденции Хассан брал с собой молодого наследника и выводил его в Сад Предка. В такие минуты их покой никто не осмеливался нарушать, а потому осталось тайной проводили они время в беседах или просто в молчаливом созерцании статуи.