Игра Льора

У чародеев кровавой яшмы издревле в башне располагался интересный, но бесполезный артефакт – зеркало земного мира, которое показывало любой уголок по велению хозяина. Многие годы Нармо пытался превратить его в портал, в конце концов признав, что только у Икцинтусов есть вожделенное сокровище. Зато подсматривать за копошением людей ему никто не запрещал, как и его предкам. Геолирт-старший славился своими кровавыми играми с ячедом. То ли в незапамятные времена оценил забавы в римском Колизее, то ли вдохновился «подвигами» инквизиторов. Однако кровавой яшму называли не только за цвет, но и за злобный нрав обладателей талисмана.

Пока еще чума окаменения не сковала Эйлис, отец Нармо устраивал для ячеда что-то вроде тотализатора со смертельной игрой. Собиралось много людей, которым не оставляли выбора. Задания придумывали самые разнообразные: от игры в карты до акробатических трюков без страховки. Раньше своих собратьев-дельцов на Земле Геолирт-старший изобрел прототип казино, вот только ставкой неизменно оказывалась жизнь простолюдина. Зато победителю обещали недостижимый приз – магический самоцвет. Правда, за все время кровавых игр яшмы никто не доживал до вожделенного финала. Но ячед неизменно шел на смерть.

И Нармо с детства помнил, как люди гибнут за свою безумную надежду. Отец всегда брал сына с собой на представления, он был самым настоящим маньяком, мясником. Порой по ночам все еще звучал в ушах его безумный раскатистый смех. Нармо ненавидел его, проклинал за то, что они сделали с Эйлисом. Они все, Геолирт-старший и род Икцинтусов. Когда возмужавший Нармо своей рукой уничтожил отца Раджеда, началась бесконечная кровная вражда. Только в какой-то момент они очнулись и заметили: их мир обречен. И это лишь усилило взаимную неприязнь.

Сумеречный Эльф, способный и приговоренный читать в душах людей, знал, какие змеи противоречий самодовольства и омерзения теснятся в сердце вечного врага янтарного льора.

– И ты хочешь устроить то же самое на Земле? – требовательно мотнул он головой.

– Ты же всеведущий, вот и скажи, чего я хочу. Или – иссякни моя яшма! – всеведущий не знает моей судьбы? – глухо рассмеялся Нармо. От него незримыми темными волнами расползалась ненависть к Стражу Вселенной – его чародей винил больше остальных в своей неприятной судьбе.

– Кое-что не знаю. И это мне не нравится, – признался Сумеречный Эльф, замечая явные пробелы на карте судеб.

– О! Как же! Потеря контроля – противное чувство, – застывала маска улыбки. Нармо приблизился, заискивающе помахивая возле лица оппонента зажженным подсвечником.

– Может, это как раз тот момент, когда я раскрою твой секрет Раджеду? Истинную причину, откуда у него взялся такой верный друг. Аж во рту вязнет от этой патоки!

Сумеречный Эльф с неприязнью отпрянул от слабого свечного жара, но в большей мере – от проклятого шантажиста, который все смеялся в лицо. Приходилось опасаться тьмы, что вновь прорывала тонкую мембрану разумности и самоконтроля. Сумеречный Эльф представлял, что перед ним пустое место, ничто, безликий падальщик. Но последний отчетливо проступал как живое обвинение и самый опасный противник.

«Не позволяй ему выводить тебя из равновесия! За столько лет пора бы уже привыкнуть и не обращать ни на кого внимания. Или прирезать его? Всем будет проще, – совещался с собой Сумеречный Эльф, тьма в нем подкидывала не самые мирные пути разрешения конфликта. – Если бы только не знать, что он прав. Когда-нибудь я должен набраться смелости все рассказать Раджеду. Лис-то он лис, но не знает, что я и правда здесь главный обманщик. Проклятье! За столько лет надо было стать равнодушным циником, а я получил только оголенные нервы. И в каждом мире переживаю за каждого. Это жуткое чувство, когда порой ты смотришь на улыбающегося младенца и уже видишь его судьбу до самого конца. То, как он вырастет, как обретет навыки и силу, да еще любовь… То, как будет предан. То, как возненавидит всех и начнет творить ужасные вещи. Вижу, сколько людей пострадает от его невыразимой ненависти. И я не сумею вмешаться. Вижу его смерть, его агонию. А он улыбается, еще ничего не ведая. Это… ужасно. Как будто я существую в прошлом, настоящем и будущем одновременно. Но не имею права исправлять, помогать. И если я вмешаюсь… Проклятый Нармо! Никогда не лжет. Ему нет смысла выдумывать что-то, если самое страшное оружие – это та правда, которую я скрываю».

– Говори-говори, пока не окаменел, – хрипловато усмехнулся Эльф, вспоминая об еще одной своей невеселой тайне. – Я тоже кое-что знаю про льоров. И Раджед знает. Но это останется нашим секретом. Землю ты не получишь под разрушение. Хватило и Эйлиса.

– Я разрушил Эйлис? Клевета. Больше половины порушили еще до меня, а к чуме окаменения я вообще не имею никакого отношения.

– В ней виноват каждый.